было оговорено, что наши будут вставать как раз в углу пристани рядом с лесом и раз это место занято, то они встанут на противоположном крае.
А на причале тут и там стояли лодочные сараи, где по зиме хранили свою снасть рыбаки, не в город же тащить. Часть сараев и лодок была переломана, понятно, откуда даны берут древесину для своих костров, зачем идти в лес, когда вон уже сухая и готовая.
До другого края пристани идти, так это весь город по дуге придется обходить, но время вроде еще есть.
— Они идут, — рядом со мной раздался голос боевого товарища, который рукой указывал на море.
Были видны силуэты кораблей, которые споро приближались к берегу.
— Вот черт, — вырвалось из меня. Да и остальные не сдержали ругательства.
— Быстрей, бежим, должны успеть, — выкрикнул Дубыня и ломанулся вдоль кромки леса, словно лось в период гона.
И наш небольшой отряд побежал вслед за ним. Идти было сложно, а бежать тем более, проваливаясь по колено в снег. На нас же еще и доспехи с оружием, что имели свой вес, отягощая нас. Непривычны здесь к таким марш-броскам на длинные дистанции, на короткие — пожалуйста. На той же охоте по лесу за дичью тоже можно побегать, но вот так все вместе — это уже перебор.
И спустя пару километров народ начал сдавать, движения замедлялись, и дышали люди с хрипом.
Сила магии жизни разливается по моему телу волнами, освежая и придавая сил. Легкое прикосновение к товарищу, и импульс магии жизни уходит в него, взбадривая. А я ловлю на себе ошарашенный взгляд. И так со всем десятком, удивленные взгляды и благодарственные кивки.
А я ведь еще и отрубленную руку вернул почти посередине боя, вот так и рождаются легенды. Какое-нибудь прозвище хорошее дадут, звучное и сочное. Яромир животворящий, звучит. Главное, чтобы не Яромир живородящий, а то потом вовек не отмоюсь от такого позора, я весело усмехнулся. Куда только мысли идут?
Я повел плечами и осмотрелся, немного еще осталось бежать, а темп вновь начал падать. И снова прохожусь своей силой по всему десятку.
Мы ушли за кромку леса и перешли на быстрый шаг, скрываясь под ветвями деревьев, и почти приблизились к причалу.
Успели!
Отряд пригнулся и затихарился, да и дышали все через раз, ожидая развития событий.
А наши ладьи клюнули носами в берег и застыли, никто с них не спрыгивал и не рвался в бой. Все по плану.
А вот лагерь данов начинает шевелиться, раздаются крики, и они устремляются к нашим ладьям. Кто-то просто схватил оружие в руки и спешит, а кто-то и шлем успел на голову нацепить. А были и те, кто без суеты вздевал на себя бронь, и таких немало.
А с наших кораблей изредка летят копья и дротики, не давая противникам близко подойти, но некоторые отмороженные даны, наплевав на опасность, пытаются залезть на ладьи, где их встречают совместными силами и уже мертвых скидывают обратно. А данов скапливается все больше, еще чутка — и их будет критическая масса и они пойдут на приступ. Сколько их, пятьдесят, семьдесят, в этой мешанине снующих туда-сюда не подсчитать.
И вот над бортами рядом стоящих кораблей возникают силуэты отца и дяди, в них летят копья. Их прикрывают щитами, и брошенное оружие не причиняет им вреда. А вокруг них начинают кружиться потоки ветра, все ускоряясь, словно набираясь сил. Взмах их рук, и в данов летят мощные порывы ветра. Которые легко сбивают их с ног на землю, не давая подняться.
Ветер стих, как будто стихия и не бушевала вовсе.
— Бей, — доносится до меня крик отца, и наши воины бьют. С кораблей летят дротики и копья в лежащих на земле данов. Протыкая их тела и пригвождая к земле. Разом на берегу образуется лес из воткнутых в землю копий и дротиков. А по округе раздается вой, полный боли и страдания.
А наши воины уже спрыгивают на берег и спешат добить данов. А другие, которые не оказались под ударами ветра и не вкусили убийственного гостинца, откатываются назад. И они не спешат лезть вперед, а дожидаются остальных.
— Разверните их, разверните, — я слышу напряженный шепот Дубыни.
И лишь после его слов понимаю, о чем он. Ведь наши оказались спиной к лесу. А даны уже начали выстраиваться в боевой порядок, образуя стену щитов.
Я вновь слышу крики отца, но не понимаю слов. Дышать трудно, я чувствую, как по мне льётся пот.
А тем временем наши образуют этакий полукруг, прикрываясь щитами, и начинают двигаться вдоль кромки леса, отходя от берега. Хм, чего они вытворяют? И потом ко мне происходит озарение. Если они так будут двигаться и дальше вдоль леса, они в один момент окажутся рядом с градом. И создается впечатление, что они так и хотят поступить.
Гениальный ход!
Который показывает, что с града будет помощь. Они играют на нервах противника. А я еще отца ругал про себя, мол, не Суворов. Может, он, конечно, у меня и не стратег, но тактик отличный. А если мы передвинемся ближе к берегу, будет просто отличная позиция для нашего удара. Ведь даны и родичи Путислава должны будут развернуться для удара по нашим, подставляя нам свои спины.
— Быстро в лес, к берегу, — начал командовать Дубыня.
Действительно, ведь не по краю леса бежать и привлекать к себе внимание.
До нас начал доноситься шум разгорающегося сражения. Мы выбежали на край леса, даны вовсю наседали на наших. Они шли в два-три ряда, первый активно работал щитами, а второй и третий поверх голов первого бил копьями и топорами. Шеренга, как она есть, хорошо ее держат, прям залюбуешься.
Щит летит в сторону, и я сгибаю лук, накидываю извлеченную тетиву.
Нащупав стрелу, извлекаю ее из колчана, и она лежит на луке. Я готов к выстрелу. А глаза шарят по врагам, выбирая себе цель. Они находятся в ста тридцати шагах от нас, оптимально, на моих губах играет злая и предвкушающая улыбка.
— Бей, — раздается через пару мгновений голос Дубыни. И мы отпускаем стрелы в полет. Десять гостинцев летят в спины ничего не подозревающих врагов.
Не дожидаясь, пока стрелы достигнут цели, уже новая стрела готова отправиться в смертоносный полет.
Мы успели сделать четыре выстрела, пока до врагов не доходит, что их расстреливают. Раздаются крики и ругань. И в нашу сторону бегут с пятнадцать врагов. Мы переносим огонь на них, стараясь выбить в
