Выходя из машины, около главного входа я заметила своего отца. Скорей всего ему сообщили, когда мы въезжали в город. Не сбавляя шага, я направилась к нему. Чем ближе я подходила, тем бледнее становилось его лицо. Наверное, это мой внешний вид так подействовал. Я даже забыла вытереть кровь с лица, пока мы ехали. Про одежду можно и не говорить.
– Е-Ева? – запнулся отец. – Что случилось? Что с твоим лицом и одеждой?
– Пап…
– Да?
– Дерек мёртв, – эти слова снова полоснули меня изнутри ножом.
Может, я сказала это слишком тихо, и он не услышал. Потому что его лицо не выражало никаких эмоций. Только правая бровь в какой-то момент дёрнулась. Он стоял и смотрел невидящим взглядом сквозь меня.
– Я думаю, он хотел бы, чтобы это было у тебя, – взяв его руку, вложила в неё военный жетон брата.
Когда он посмотрел на ладонь, я обошла его и направилась в сторону главного корпуса.
Max Richter Orchestra, Lorenz Dangel – On The Nature Of Daylight
Похороны назначили на послезавтра. Всех выпускников отозвали обратно, чтобы они смогли присутствовать на них. Дерека все знали и любили, и отец посчитал, что не может провести тайную церемонию. Сказать, что была не удивлена, не скажу. Для него такие действия несвойственны. Но где-то внутри меня, я ему благодарна за это.
Когда я сообщила отцу о смерти брата, то после этого пошла в спальный отсек и долго лежала на кровати, пока запах запёкшей крови на мне не стал вызывать тошноту. Зайдя в душ, я включила холодную воду и стояла так минут десять, смотря как кровь вместе с водой стекает в сливное отверстие. Перед глазами вновь появилось лицо брата. Его бледная кожа и мёртвый взгляд. Посмотрев на свои руки, остервенело стала стирать с себя всю кровь. Мне казалось, что она везде. В какой-то момент я рухнула на ледяной кафель и слёзы вырвались наружу. Боль взорвала меня, словно взрывчатка. Я стирала бордовые пятна на руках и задыхалась. Казалось, что во мне больше ничего не осталось. Но я ошиблась. Даже ад не сравнится с той болью, которая появляется от потери самого близкого человека. Чувствуешь себя, как в долбанном колесе. Ты проходишь это снова и снова. Будто мозг берёт на себя функцию сломанного видеоплеера. Эта агония выжигала всё живое во мне. Хотелось замёрзнуть в этой душевой насмерть, чтобы больше не было чувств, не было мыслей. Чтобы больше не было меня.
– Ева! Ева! Тише, моя хорошая, – кто-то крепко обнял меня сзади. – Это я, Ибби. Ты всё смыла. Ничего больше нет. Хватит, ты себя так поранишь.
– Его нет! Его больше нет! – меня всю трясло, и с каждой новой секундой рыдания душили сильнее. – Он заразился и попросил меня сделать это! Убить его! Я убила собственного брата, Ибби! Это я! Я! Я! Я!
– Ты не виновата, слышишь меня? Ты бы его не смогла спасти.
– Я не хотела его убивать! Я… я хотела отвести его в город… Там ему обязательно помогли бы…
– Ева, посмотри на меня, – взяв моё лицо в ладони, она попыталась развернуть его к себе. – Посмотри на меня, пожалуйста. Ты ни в чём не виновата, слышишь? Он был заражён, и вы бы не успели дойти до ближайшего города, а если бы и успели, то ему всё равно не смогли бы помочь. Вакцины нет. Поэтому ты всё сделала правильно. Ты не убила, а облегчила его страдания, Ева. Лучше смерть, чем такое существование.
– Это несправедливо, Иб, – еле слышно прохрипела я.
На моё тело резко обрушилась усталость.
– В нашем мире много несправедливости, тебе ли не знать.
На какое-то время наступило молчание, и были слышны только звуки льющейся воды.
– Пойдём, а то ты пневмонию так подхватишь. Вставай, – прервав нашу тишину, стала поднимать меня за плечи она.
Моё тело было похоже на сломанную куклу. Ноги меня не слушались, а руки мёртвым грузом свисали вниз. Невидящим взглядом, смотрела, как Ибби помогает мне одеваться, а после заворачивает в одеяло и укладывает на мою кровать. Спустя какое-то время веки стали тяжелеть, и я провалилась в сон.
Мне снился Дерек. В моём сне ему девять лет, и мы бегаем по полю, собирая гильзы от пуль. Наше любимое занятие в детстве. Кто больше соберёт, тот дольше будет кататься на подаренном отцом велосипеде.
– Я собрал, – бежит ко мне брат, вытягивая ладони вперёд, чтобы показать, как много у него гильз в руках. – Смотри, аж целых тридцать штук, – победно улыбнулся он.
– Дерек, так нечестно, ты больше и быстрее меня, – надула губки, маленькая я.
– В этом моя сила, – скорчив гримасу, он побежал в сторону велосипеда.
Дерек катался, а я сидела на ступеньках и наблюдала за ним. Когда мне стало совсем скучно, я пошла в сторону поля, собирать ещё гильзы. Я шла и думала, что сейчас соберу гору их, такую большую, чтобы хватило на целых два дня катания. Пока выискивала их в траве, не заметила, как забрела в сторону небольшой чащи. Осмотревшись вокруг, услышала треск ломающей ветки за спиной. Я медленно обернулась. Недалеко от моего места стоял оленёнок и смотрел на меня своими огромными глазами, которые просили о помощи, будто он знал о приближающей опасности. Я инстинктивно двинулась вперёд, как вдруг раздался выстрел и в груди у него появилась кровоточащее отверстие от пули. Вскрикнув, я стояла и не могла пошевелиться. Оленёнок пошатнулся и упал тяжёлым грузом на землю. Послышались грубые голоса и топот ног. Кто-то схватил меня за руку и стал оттаскивать в сторону выхода из чащи.
– Ему нужно помочь! – в слезах крикнула я.
– Ему уже не поможешь, Ева, – проговорил мой брат, обнимая меня.
– Но зачем они его убили?
– А зачем ты убила меня? – подняв голову наверх, я увидела бледное лицо Дерека и рану от выстрела на лбу.
Резко открыв глаза, обнаружила себя в спальной комнате. За окном было темно и только лучи фонарей просачивались сквозь него. Был вечер или глубокая ночь, я не знала. Время остановилось для меня. Тело страшно ломило, а голова была тяжёлой и пустой. Приняв сидячее положение, заметила, что у некоторых кроватей стояли вещи. Видимо, остальные выпускники уже успели приехать.
Посидев какое-то время, я переоделась и вышла в коридор. У меня не было конечной точки, я просто шла. Кто-то из учеников встречался мне на пути, и я ловила сочувствующие взгляды, от которых хотелось скрыться. Поблуждав по коридорам академии, оказалась у кабинета отца. Я хотела пройти мимо, но передумав, остановилась и постучала в дверь.
– Заходите.
Зайдя внутрь, я увидела его сидящим на диване со стаканом водки. Форма была помята, а верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты.
– Пап, это я.
Отец поднял на меня взгляд, и я увидела его красные глаза. Лицо было серого цвета и мне показалось, что седины на его голове стало больше. Он будто постарел на десять лет.
– Проходи, дочка. Хочешь выпить?
