подозрительно похож на мой пропускной амулет».
Я оглянулся и увидел недалеко от трона Дезика, который внимательно следил за нашим разговором, небольшое возвышение, сделанное, кажется, из единого золотого самородка. А на нём громоздились огромные и причудливые самоцветы. И среди них действительно был тот, что походил на амулет, пропускающий на Олимп. Только перекорёженный, колючий, как кошмар, и не менее страшный.
«Если это действительно он, — медленно проговорил я, — то тогда понятно, почему тебя на Олимп не пускает. Он же весь поколотый. Кстати, у Силиконы тоже амулет оказался в её мире. Но в лучшем состоянии».
«Не, — ответил тот. — Он такой и должен быть. Стиль у меня, ты же знаешь. А вот то, что его на алтарь какой-то Хозяйке подземных недр положили, это, конечно, жесть. Надо бы его тиснуть оттуда по-тихому. Подсоби, а? Я-то сам пробовал, но куда там, даже не дополз. Развернули, по жопе дали, а потом ещё и запеленали».
«Да, прям не позавидуешь, — согласился я, внимательнее приглядываясь к алтарю. — А кто эта Хозяйка подземных недр? А то вдруг сопру, а мне эта богиня ещё и лещей от щедрот души надаёт».
«В этом мире, кажется, нет богов местных, — ответил Ужоснах, тихонько агукая для вида. — По крайней мере, я никого не чувствую».
«Получается протомир? — предположил я, вспоминая, как такое возможно. — На котором тренировался кто-то из потенциальных демиургов, да так и забросил? Другого объяснения у меня нет».
«Да, скорее всего, — согласился мой собеседник, застрявший в теле грудничка. — Если бы тут был кто-то из богов, то уже явились бы проверять, что за гости объявились на их территории. А раз никого нет… тырь смело, не бойся».
Легко сказать — тырь.
Я огляделся по сторонам и понял, что сейчас точно не время. Но скоро бдительность гномов уменьшится, и вот тогда…
* * *
Когда перед бригадой гномов накрыли стол, они даже замерли от неожиданности.
А велеречивый распорядитель испугался, что не понял чего-то и что-то сделал не так.
— Всё в порядке, дарагие? — спросил он, внимательно наблюдая за гостями, которые показывали крайнюю растерянность. — Может быть, вы чего-то не едите? Скажите, вы же гости, всё сделаю, как пожелаете.
— А это еда такая? — проговорил один из гномов и ткнул пальцем с грязным и обломанным ногтем в тугой, налитый соком помидор. — Она какая-то красная.
— Это томаты! — широко улыбнулся Рафик. — Они бывают и жёлтые, и зелёные, но обычно — красные. Кушайте, пробуйте!
— А это? — другой гном ткнул в апельсин, после чего облизнул палец. — Тоже томаты?
— Нет, что вы, это апельсин, дорогой, ты что, никогда?.. — и тут до Рафика дошло, что он имеет дело с народом, который никогда в жизни не видел ни помидоров, ни апельсинов, ни многого другого со стола, который буквально ломился всякой всячиной. — Падажди, дарагой, я тебе покажу, как это кушают. Пальчики оближешь. Одну минутку, пожалуйста!
Третий из бригады гномов, попавшей к Рафику, аккуратно, двумя пальчиками взял стрелку зелёного лука и попробовал, откусив маленький кусочек. Сначала он сморщился, а затем его лицо расплылось в блаженной улыбке.
— Что это за чудесная вещь⁈ Ребята, попробуйте! — он стал пихать лук в рот своим соседям. — Она сначала жжётся, а потом… потом… неописуемо. Пробуйте!
Рафик схватился за голову.
— Вы зелень, овощи, фрукты вообще не знаете, ребята? — спросил он, наблюдая, как они аккуратно пробуют, а затем с восторгами начинают поглощать.
Более того, слов, подходящих по смыслу, в их языке практически не было, а только один аналог для всего, который переводился: «произрастающий на поверхности, далеко от дома».
— Нет, — покачал головой самый старший из гномов, что и был бригадиром маленького отряда. — Ничего такого мы не ведаем. Это просто пища богов!
А вот с мясом они были знакомы. Хоть и не избалованы. Поэтому порции шашлыков исчезали в них, словно в электрической мясорубке. И всё это заливалось изрядным количеством коньяка.
Ожидаемо, что через некоторое время все они осоловели, принялись громко разговаривать, петь свои унылые песни и рассуждать о вечном.
— Тысячелетиями, — говорил один из них с огромным фингалом под глазом, помахивая в воздухе указательным пальцем, — живём мы по заветам Хозяйки подземных недр и никогда не были так счастливы и сыты. А вы, пользуясь тем, что у вас всё это есть…
Он потерял мысль, но некоторое время сидел, продолжая потрясать пальцем и прислушиваться к песне, что тянули его товарищи.
— Не были счастливы и сыты, а теперь, наконец, это случилось, дарагой? — подтолкнул его обратно к мысли Рафик, но получил не совсем то, что ожидал.
— Нет, — опомнился вдруг гном. — Мы глубоко несчастны, потому что мы — трудяги, а питаемся рыбой из подземных рек и озёр, водорослями какими-то, мидиями там всякими, грибами, мхами… живём впроголодь, а вы… — он махнул на распорядителя рукой, выпил ещё коньяка и закусил хрустящим огурчиком. — У нас мясо бывает только по праздникам, — с обидой проговорил он и добавил: — А знаешь, когда у нас праздник?
— Когда, дарагой? — подыграл ему Рафик, стараясь, чтобы гостю было комфортно. — Только не волнуйтесь, кушайте на здоровье.
— А праздник у нас, — на этот раз гном не сбился с мысли. — Когда мясо есть, понимаешь? Мышь летучую поймаем и на всю семью жарим! А если архар какой-нибудь в штольню провалится, у нас вообще гуляния народные. А у вас всё есть! И работать не надо. А вы ни хрена это не цените…
И с этими словами он упал лицом прямо в салат, который пододвинул ему Рафик для закуски.
Его товарищи продолжали петь что-то вроде: «Я ломал скалу, как пескаря в руке…», и не заметили потери своего друга.
* * *
— Они были огромные, ты просто не представляешь, сестра! — сказал Оралиус, когда они с Кьярой углубились в тоннели, испещрившие обрыв. — Страшные, как моя жизнь! Такие косматые… со всех сторон, кстати. Огромные…
— Это ты уже говорил, — ответила ему Кьяра, оглядываясь, проверяя, не отстал ли инкуб. — Ты же демон, чего тебе бояться-то? Почему Селину-то бросил?
— Да я же говорю тебе, — пытался оправдаться Оралиус, но понимал, что его история хромает на обе ноги. — Они были такие…
