а после такого на мне точно можно будет поставить клеймо: «Собственность товарища Шуваловой Анастасии». А откажусь — пожалуется куда надо, и добро пожаловать, гражданин Нерушимый, в загс.
Мое молчание она истолковала по-своему, сложила руки на груди, заглянула в глаза:
— Ну пожалуйста-пожалуйста! Очень хочется, это так круто!
Что там может быть интересного для девочки-божьего одуванчика? Ладно бы она цветам радовалась или билетам на крутую премьеру. Настя и правда больше всего хотела на этот турнир!
— Хорошо, — улыбнулся я.
— А Наташе билет достанешь? — Настя сделала лицо кота из Шрека.
Да что им там как медом намазано? Похоже, я чего-то не понимаю в жизни здешней элиты. Но выяснять это не было сил.
— Попытаюсь. Что ты стоишь там, как чужая…
Настя залилась краской, прикусила губу и прошептала:
— Мне пора. До скорой встречи! Остался последний экзамен! — послав мне воздушный поцелуй, она колыхнула грудью и исчезла за дверью, а я закрыл глаза и сразу вырубился.
* * *
Утром я еле разлепил веки. С пару минут валялся, тупил, глядя в потолок, а потом вспомнил, что товарищ Арвеладзе отправил меня на медосмотр, а в «Динамо» меня ждет тренер смешанных единоборств Лев Витаутович! Вскочил…
О-о-о! А-а-а! Вот это боль! Ощущение, что меня весь день лупили палками и отбили все, что только можно.
Я стиснул зубы, чтобы не завопить. Тело в своеобразной манере сказало, что я истязатель, и слушаться меня оно отказывается. Такой крепатуры, то есть мышечной боли после непривычных нагрузок, у меня отродясь не было. Черт, выложился на полную и не учел досадной мелочи! Тело-то с нуля собрано!
По комнате я ходил, держась за мебель и не разгибая коленей. Горячий душ немного помог, и я, пока ковылял в поликлинику, расходился.
К моему удивлению, памятных по детству очередей из плачущих младенцев и ворчащих бабулек в поликлинике я не увидел. Чистота, порядок, ну и легкий больничный флер, разумеется.
Самое удивительное случилось позже, когда выяснилось, что информация о моем здоровье уже есть в медицинской базе. Так что медосмотр много времени не занял — замерили рост, вес, давление, температуру, потом взяли кровь и — бывай, боец!
Что оказалось неистребимым — странные фамилии врачей на табличках кабинетов. Например, хирург И. А. Безрук. Окулист О. О. Барбанягра. Невропатолог Е. Б. Вагина — с ударением на первый слог, как я понимаю. Сама жизнь намекала, что надо в гинекологи, но не срослось.
— Так какие результаты-то? — спросил я у румяной медсестры, бравшей кровь.
— К полудню, — ответила она. — В своем гражданском досье увидишь, товарищ Нерушимый.
Что за досье, я уточнять не стал. Возможно, что-то вроде портала электронного правительства, где у каждого гражданина свой личный кабинет со всей информацией в одном месте.
— Сказали, надо санкнижку заполнить, там, подписать. Это где?
— А, это у завотделением. Его дверь прямо напротив выхода.
Черт меня дернул посмотреть на эту дверь и прочесть:
«Заведующий отделением Н. Е. Бейкопыто».
Тут меня и сложило. Фамилия переполнила чашу нелепостей, я ржал аки конь, бил копытом, и каждый приступ смеха сопровождался болью перетруженных мышц.
Из поликлиники я бодро потопал в «Динамо» — в настроении приподнятом и дурашливом. Жизнь налаживалась, будущее приобретало конкретные очертания, а в руке у меня сочился жирным мясным соком огромный беляш.
Слышал где-то, что человек считается юным, пока он не обходит раскатанные ледяные дорожки, а скользит по ним. Из-за слишком рьяных дворников со льдом на тротуарах была напряженка, и рад бы покататься, но негде.
Казалось, что мир, припорошенный снегом, улыбался мне из витрин, украшенных новогодней мишурой. Все плавно, размеренно и в удовольствие. Никакой нервозности, как в том мире, и предчувствия неравного боя живота с переполненным столом, где победить все салаты, закуски и горячее — вопрос жизни и смерти.
Здание спорткомплекса тоже приветственно махало бело-голубым флагом.
Тренер обнаружился в зале для бокса околачивающим грушу.
— Доброе утро, Лев Витаутович! — поздоровался я.
Заметив меня, уже переодетого и готового к бою, он, как и в прошлый раз, еще минуту отрабатывал по груше и, лишь закончив, обернулся, кивнул:
— Здравствуй, Саша. Что-то ты поздно.
— Так медосмотр проходил, — ответил я. — Мне ж на работу скоро.
Тренер снял перчатки, хрустнул суставами, склонил голову набок, приглядываясь ко мне.
— Крепатура?
— Она. Давно не тренировался.
— Это заметно. Значит, пока разминайся. Я скоро. У тебя пятнадцать-двадцать минут.
«Что ж, это правильно, — думал я, двигаясь приставным шагом. — И ему незачем время тратить, пока я разгоню кровь, и мне спокойнее. Вот только почему к Мимино мы не пошли, как он вчера обещал?» И опять, как в прошлый раз — махи руками в движении, гусиный шаг, потом — «креветки» и «мосты», подъемы и падения. Вроде боль отступила, тело стало послушным и податливым.
Когда вернулся тренер, я хорошо разогрелся, боль в мышцах отпустила, и я был готов к полноценной тренировке. Но вместо этого Лев Витаутович мотнул лохматой головой — идем, мол, и я направился прямо за ним так, в борцовской амуниции, надо полагать, к Валико.
Спускаясь по лестнице на нулевой этаж, я столкнулся с Людмилой, стоявшей, как и в прошлый раз, пятой точкой кверху. Поздоровался с ней в манере Мимино:
— Добрый день, Людмила, отлично выглядите.
Расхохотавшись, она обернулась — подумала, что я пришел ей помочь, и тут же стухла, сообразив, что к чему. Лицо ее стало серым, пасмурным.
— Помощи сегодня, я так понимаю, от тебя не ждать? — проворчала она.
Она собралась еще в чем-то упрекнуть, но встретилась взглядом с моим тренером и замолчала, попятилась.
Мой визит стал для директора спортивного общества сюрпризом. Когда я вошел в его кабинет вслед за тренером, Мимино подавился чаем, вытаращился на меня. Лев Витаутович молчал, наслаждался эффектом, его лицо было каменным, а уголки глаз смеялись.
— Это и есть наш новый перспективный боец? Сашка? — проговорил Мимино, сграбастал конфету из коробки, стоящей на столе, вторую, и лишь после этого догадался, что делает не то, подвинул коробку на край стола. — Угощайтесь.
Тренер воздержался. Мне глюкоза понадобится, потому я отправил в рот несколько штук.
— Спасибо, Валериан Ираклиевич.
Ясно. Витаутович ходил к Мимино, пока я разминался, но всей правды ему не сказал, решил удивить. Или подшутить над ним.
— И что, прямо перспективный-перспективный? — уточнил
