его вот-вот сместить могут…
Бум! Заболтал меня, усыпил, Витаутович! Пока я слушал, он крутанулся и влепил мне пяткой в ухо.
— Не зевай! — расхохотался он.
Я разозлился. Не на него за удар по уху — на себя, что уже пять минут не могу уложить его на маты. Сдержав эмоции, я поймал его за ногу и закружил, уперевшись головой ему в бок, чтобы уложить наконец… и отключился.
Очнулся от того, что он обмахивал мое лицо полотенцем.
— Ожил? Хорошо. Продолжаем!
Он помог мне подняться и снова закружил в стойке. Вот так сразу, даже не дав толком оклематься.
— На турнире не дадут передышек, — сказал он, как будто прочитав мои мысли. — А ты, Саша, снова подставился!
— Как вы меня… э…
— Отключил? Такому в спортшколах не учат, Саша. Это работа с энергетическим контуром — своим и противника.
Я остановился, посмотрел пристально.
— Это как? Что еще за контуры?
— Не переживай, на турнире ты такого не встретишь. Я, признаться, и сам лишь вершков нахватался, но и этого хватило на службе в БР.
Пояснять, что это, он не стал. Раз сказал так, значит я должен знать. Буду выяснять, что за БР.
— Это Дары товарища Горского?
Витаутович моментально оказался передо мной, схватил за грудки, встряхнул и прошипел:
— В своем уме? Думай, что болтаешь!
Точно! Настя же предупреждала, что о Дарах говорить запрещено категорически!
— Виноват, не подумал! Я память потерял, Лев Витаутович, это не секрет. Иногда ляпну, не подумав, со мной такое случается.
— Ладно. — Отпустив меня, он кивнул. — Но ты недалек от истины. Бабкины сказки здесь не на пустом месте родились. Старшие больших Семей владеют особыми… скажем так, навыками. Мне посчастливилось работать тренировочным манекеном для внука товарища Шуйского, вот там и нахватался.
— Так что это такое? Контуры эти, способности? Хотя бы в общих чертах намекните, Лев Витаутович.
— Если по-простому, умение работать с особой внутренней энергией. Дурачки считают это волшбой, магией, но это ерунда все. И без тренировок ничего не стоит — даже сигарету не подкуришь.
— А как этому научиться?
— Самому никак, — ухмыльнулся тренер. — Нужно, чтобы тебя посвятил одаренный.
— А вы…
— А я — нет. Считай, что я вызубрил аккорд, не зная нотной грамоты. И, раз уж ты так развесил уши…
В следующее мгновение пол и потолок поменялись местами, сердце ухнуло в пятки, а я, жутко матерясь, полетел над Львом Витаутовичем на маты.
Конец первого тома.
