комнату, вовсе не потому, что угождали Носатому. А оранжевый стебель, о котором он мне сказал? Башня наверняка всё слышала! И конечно, помешала мне, но только для того, чтобы развлечь Каис битвой с деревьями и чудищем в иллюзии!
Всё было подстроено. И только мы с друзьями ни о чём не догадывались. Каис права — я всего лишь глупая пешка! Да и Ройк с Ауфеной не лучше.
— И сбой всего механизма Игры — тоже не случайность, как ты, наверное, уже поняла, — невозмутимо заговорила Каис, когда тишина затянулась. Видимо, всё-таки решила не испепелять, а радоваться этому или нет, я ещё не решила. Во мне разрослась не только пустота, но и холод предчувствия, что в конце концов, ничего хорошего меня не ждёт. И друзей — тоже. Я хотела попросить за Ройка и Ауфену, но Каис, похоже, надоело, что я пыталась её перебить, и она знакомо щёлкнула пальцами. Всё — я больше не могла говорить.
— Видишь ли, Ферджина, мне стало скучно. За много лет, что я нахожусь в этом мире, было сыграно столько Партий, что я утратила им счёт. Однажды я поменяла все правила и убрала лишние фигуры… Чудище из горы ведь рассказывало тебе, что раньше на Доске были Мудрецы, а Правители летали на спинах Драконов, верно?
Я не стала кивать — зачем Каис нужны подтверждения, если она и сама всё знает. Забавно, что россказни чудища оказались чистой правдой. Может, и следовало убить его, даруя несчастному покой. И пусть бы это означало, что мы с друзьями рухнем куда-нибудь в ловушку — втроём выбрались бы, а сейчас я одна против создательницы мира. И Ройк, наверное, извёлся от тревоги за меня и едва живую Ауфену.
— Поясню, чтобы тебе не стало скучно: Мудрецы — это фигуры, вся обязанность которых состояла в том, чтобы подсказывать Правителям… и предсказывать события, — дёрнула плечом Каис и села удобнее на своём троне, положив руки на подлокотники. — Совершенно ненужные фигуры! Вот я от них и избавилась. Драконы были веселей… такие чешуйчатые, с огромными крыльями в перепонках, ты видела чудищ, похожих на них.
На этот раз я кивнула. Видимо, у меня на лице отразилось недоумение — мол, зачем надо было от Драконов-то избавляться, — потому что Каис объяснила:
— К сожалению, Драконы были слишком буйными фигурами. Они могли не слушаться своих Правителей и даже самих Игроков. А если кто-то превращал свою пешку в Дракона, на этом Партия заканчивалась очень быстро, — богиня сморщила свой острый носик. — А я тогда ещё получала удовольствие от Игры. Это потом мне всё надоело, и я задумала сбить механизм так, чтобы вместо одной пешки на Туманном Поле оказались две.
Я запретила себе вспоминать Шэве. И теперь его образ только мелькнул передо мной и пропал.
— Несчастная любовь, — понимающе кивнула богиня, и если бы на её лице появилась хоть тень насмешки, я успела бы расцарапать его прежде, чем Игроки сдвинулись бы со своих мест. Но Каис была на удивление серьёзна.
— Именно благодаря этому сбою, — снова заговорила она, — ты стала особенной пешкой и увлекла своими идеями Ауфену и Ройка. Именно благодаря сбою у тебя возникли какие-то чувства к Шэве, и ты обрела друзей. Именно благодаря сбою…
Я замычала, яростно тараща на неё глаза. Каис махнула рукой, и слова полились из меня ручьём:
— Неправда! Мы и без этого необычные пешки! Разве кто-то ещё сомневался в своём предназначении, как я? Разве кто-то ещё мечтал не становиться фигурой вовсе, как Ройк? Разве у кого-то достало бы смелости поступать, как Ауфена, притом, что сначала она была робкой и нерешительной?! Один сбой не мог вылепить из нас тех, кем мы стали!
Я бросила всё это в лицо Каис, стискивая кулаки и чувствуя, как щёки у меня пылают. Словно я очутилась в центре огненного круга!
— Один сбой — не смог бы, ты права, — Каис откинулась на спинку трона, и только я подивилась её быстрому согласию, как она прибавила:
— Но ведь у каждого из вас остался ещё и след от прошлой жизни.
Я смотрела на неё, не мигая. Какой ещё прошлой жизни? Открытия следовали одно за другим, и у меня холодели кончики пальцев при мысли о том, что сейчас Каис несколькими фразами разделается с нами, покажет, что мы — сами по себе такие же пустышки, как и фигурки, что стояли под Часами, только способные чувствовать и страдать.
— О прошлых жизнях ты наверняка не могла догадаться, — усмехнулась Каис, закидывая ногу за ногу — неудобная поза, как машинально отметила я. — Скажи мне, Ферджина, что делается с фигурой или пешкой, когда она погибает и рассыпается в пыль?
— Об этом я давно хотела спросить! — выпалила я.
— Она перерождается, Ферджина. Как, по-твоему, появляются на Доске новые пешки, а потом идут в Башню и начинают обучение?
Вот оно что! Вот почему я не помнила, как оказалась в Туманном Поле, но при этом знала, кто я и чего жду! Всё оказалось так просто.
— Вы все хранили след от своей прошлой жизни, Ферджина. Ройк хотел выращивать кнейтов, потому что он был Всадником — белым или чёрным, я не помню, признаться, — Каис небрежно повела ладонью в сторону. — Ауфена была Лучницей, и её тянуло к тем качествам, которые отличают Лучников — решимость и сила. А ты, — Каис взглянула мне в лицо и улыбнулась своей красно-чёрной улыбкой, — была никем иным, как довольно кровожадной белой Жрицей.
Так вот почему я ощутила все чувства той Жрицы перед смертью, как свои собственные!
— А Шэве? — невольно спросила я, презрев собственный запрет вспоминать о нём. Что уж запрет, когда так хотелось узнать правду! Казалось, что никакого «следа» у Шэве нет, и даже если его мучили какие-то сомнения, он успешно их преодолел. Или этих сомнений — и чувств — было не так много.
— Шэве так и был пешкой, — пожала плечами Каис. — Скорее всего, чёрной.
Картинка битвы, которую мне показывала Башня, с поразительной чёткостью возникла в памяти: белая Жрица на земле и чёрная пешка с острым камнем в занесённой руке. Что она говорила, та пешка? «Прости, мы враги?» — «Прости, я вынужден так поступить?» Я не могла точно припомнить, зато сразу сказала бы, что Шэве, готовясь
