этой профессиональной шуточке, Клай ушёл, а моя королева остановилась у окна, чтобы смотреть на тёмное небо над площадью.
То ли ей было грустно, то ли…
— Он очень сильный некромант? — спросила я. — Из твоего рода?
Вильма неопределённо покрутила в воздухе пальцами:
— Я очень мало с ним знакома. И не знаю, каков он в деле. Видишь ли, дядюшка всегда жил очень замкнуто, почти никогда не бывал при дворе… и при мне о нём не разговаривали. Я помню, как меня представили ему, когда мне исполнилось десять лет… дядюшка пытался быть со мной милым, но довольно сильно меня испугал… и огорчил… Тогда я не знала, что они все ожидали увидеть. Сейчас предполагаю, что след Дара.
— Не увидели, — кивнула я.
— Да. Дядюшка сказал: бедная Мина, а впрочем, это скорее удача, — усмехнулась Вильма. — Наверное, мы с братцем разочаровали его… А может, папеньку и дядюшку, напротив, устраивало такое положение вещей: на троне — блистательный государь, а те, кто хранит трон — в тени… Предполагаю, что дядюшку и папеньку связывали очень тесные узы… но дядюшку никогда не обсуждали публично. Насколько я знаю, он жил далеко за городом — и говорят, что в его доме, где-то в Тёмной Долине, одна из самых больших в Междугорье библиотек.
— И никто не сказал тебе, что он некромант? — спросила я.
— В какой-то момент я догадалась сама, — сказала Виллемина. — Но не посмела расспрашивать старших: они слишком явно дали мне понять, что не намерены обсуждать со мной эту тему. Маменька вообще считала, что существуют темы, обсуждать которые публично — предельно вульгарно. Для получения серьёзных знаний, говорила она, есть библиотеки и наставники.
— Держали без знаний? — огорчилась я.
Виллемина рассмеялась:
— Ну что ты, дорогая! Напротив: получение знаний приветствовалось. Мне был разрешён вход в дворцовый архив, я ходила в Междугорскую Королевскую Библиотеку… знала больше, чем в принципе можно двенадцати-тринадцатилетней девочке. И моё увлечение любой наукой поощрялось. Но вот обсуждение результатов — неважно, с родственниками, друзьями или просто знакомыми — было мне прямо запрещено. Поэтому я наслаждаюсь, беседуя с тобой: это так помогает мыслить, милая Карла!
— Кажется, я понимаю, — сказала я. — Чтобы ты не сболтнула лишнего перед женихом, не дай Бог?
— Именно так, — сказала Виллемина. — Перед Эгмондом — да и вообще перед новыми родственниками, особенно перед мужчинами. Впрочем, особенно умничать перед женщинами мне тоже не рекомендовали. Моя наставница по этикету была категорична: порядочная девица не должна быть остроумной, эрудированной и самостоятельной. Мне всё это позволялось потому, что я принцесса, но с тем, чтобы я скрывала эти чудовищные недостатки своего характера от мужчин, особенно — от будущего мужа.
— Ты скрывала от Эгмонда? — улыбнулась я.
Вильма вздохнула:
— Сколько могла. Он догадался — и с ходу меня возненавидел. Моя наставница была права: остроумные, эрудированные и самостоятельные девицы — и женщины тоже — не просто возмущают так называемых порядочных мужчин. Они их ещё и пугают. Именно поэтому ребёнком я обожала образ великого государя… ну, ты понимаешь, о ком речь. Обожала его и завидовала ему. О, милая Карла, как-то дядюшка станет разговаривать со мной теперь… Я честно пытаюсь прикинуться нежной, безвольной и милой дурочкой, но с умными и сильными мужчинами это получается плохо.
Заглянула Друзелла:
— Государыню ожидают в малой гостиной. Мессир Броук.
— Спасибо, дорогая, — сказала Виллемина. — Очень хорошо, мы сейчас выйдем.
Броук дожидался в кресле у окна — и встал нам навстречу. Он был на нервном взводе, но в недурном, как мне показалось, расположении. Хорошо поохотился.
— Прекрасная государыня, — сказал он, — у нас занятные новости. В крепости за сегодняшний день собралась интересная компания. Кроме давешних диверсантов, есть ещё. Парень совершенно бесноватый. Ребята взяли его с отрезанным человеческим ухом, проткнутым гвоздём, и пачкой непристойных открыток. Все эти штуки, как говорят детки, испачканные и опасные. Но тетрадки при нём не было.
— Хорошо бы узнать, где он живёт, — сказала я. — Он тетрадку может дома прятать.
— Выясняем, — согласился Броук. — А кроме того, наши люди задержали очень странного парня. С головой у него, мне кажется, тоже плоховато, но главное — он урод, леди. Детки предполагают, что он некромант.
— Но не уверены? — удивилась Вильма.
— Не уверены, государыня, — ухмыльнулся Броук. — По нему сейчас ничего нельзя сказать толком: то ли он мертвецки пьян, то ли накидался какой-то алхимической дури. От него тянет спиртным, но не похож на обычного пропойцу. Несёт всякий вздор… Завтра с утра, когда очухается, его посмотрят медики. В общем, публика в столице попадается забавная. Но новых артефактов мы не обнаружили. Правда, Норвуд уверяет, что учуял пару мест, где артефакты были, но их нет, уже не проверишь. На всякий случай я усилил там патруль.
— Где это? — спросила Виллемина.
— Один — у дома Раша, — сказал Броук. — Меня это насторожило, я подумал, что тайная слежка не помешает. А второй — у банка «Тритон», что на улице Ветров. Тоже место такое…
— Усилив патруль и разместив тайную стражу, вы поступили совершенно правильно, мессир, — сказала Виллемина. — Пожалуйста, продолжайте наблюдать. Меня беспокоит, что в ваш список попал дом мессира Раша… у него есть серьёзнейшие враги. Пожалуйста, удвойте бдительность. Не забывайте, пожалуйста, что его жизнь — и ваша, прекрасный мессир Броук, — это драгоценности короны. Они должны быть в безопасности.
— Не сомневайтесь, государыня, — сказал Броук. По-моему, ему сильно польстило. — Всё будет в порядке. И — да, мессир, что остановился в «Весёлой сардинке», будет во Дворце с минуты на минуту.
— Я вам очень признательна, дорогой мессир Броук, — сказала Виллемина. — Мессир прибыл из Междугорья по моему личному приглашению. Хотелось бы, чтобы он был в покое и безопасности, к тому же мне необходимо с ним побеседовать.
Броук улыбнулся, поклонился, выражая и согласие, и готовность действовать, — и Вильма отпустила его. Взяла из вазочки ломтик засахаренной дыни и откусила.
— Город под контролем, — сказала я. — Но полный контроль невозможен, поэтому может случиться что угодно.
— Меня удивляет происходящее, — сказала Вильма и взяла ещё кусочек. — Удивляет и тревожит. Очень надеюсь, что нам удастся побеседовать с дядюшкой до полуночи. Не знаю, обрадуются
