досягаемости прежде чем я успел среагировать. Поэтому мне только и осталось, что выругаться себе под нос, подняться с места и заковылять вдоль комнаты за Леей.
Она расстегнула лямки жилета, осторожно сняла его и стала разматывать толстый слой бинта. Слой за слоем повязка становилась тоньше, а боль ярче. Когда последний, туже всего затянутый слой был снят, боль накинулась на меня огромной волной. Пронзила тело как электроразряд такой силы, что на мгновение я перестал чувствовать конечности. Казалось, что меня насквозь пронзили копьем. Дыхание перехватило. Я крепко взялся за кушетку, боясь потерять равновесие, в глазах помутилось.
— Терпи. — Лея прикоснулась к моей руке, затем стала быстро раскрывать несколько пачек старого бинта.
Я терпел, хоть и было невыносимо. Грудь была черной, как смола. Но сквозь эту смолу, как у выжженного подножия вулкана через трещины вытекает лава, пробивались разбухшие кровеносные сосуды. Зрелище до такой степени заворожило меня, что я не заметил очередной укол. Мгновения и мне стало легче.
— Откинься назад.
Лея подрегулировала спинку, помогла мне лечь и протерла мою засаленную грудь кусочком влажной материи.
— Полежи пару минут, — сказала девушка, раскладывая бинты на столе, — пусть кожа подышит.
Да, это было неплохо. Я начинал ловить кайф от этих моментов — дикая боль, сменяется покоем и ощущением блаженства. Я глубоко вдохнул воздух и закрыл глаза. Ночь на стуле то еще удовольствие, а здесь, на жесткой кушетке, вытянувшись во весь рост, было клево. И я ловил эти приятные мгновения.
— Совсем мало осталось.
— Что? — Я открыл глаза, поняв, что едва не задремал.
Лея повернула ко мне озабоченное лицо.
— Обезболивающих мало осталось. На сегодня хватит точно, а завтра… — Она отвернулась, не договорив.
Уж это я понимал. Меня удивляло, что их вообще все еще хватало. На любых вылазках мы всегда искали медикаменты — в домах, магазинах, в аптечках автомобилей. Когда нас осталось семеро лекарства уходили не так быстро, как при двух сотнях людей, но их к тому моменту тоже было не много. А в последнее время мы вообще не уходили далеко от убежища. В ту недельную вылазку, Танк достал немного медикаментов, но это были в основном мази, настойки и шприцы. С сильными обезболивающими было глухо.
— Сестренка, — я постарался придать голосу ободряющий окрас, — прорвемся. На мне все заживает как на собаке, ты же знаешь.
— Как на волке. — Улыбнулась она в ответ, подошла ближе и села на край кушетки. — Ты как вообще?
— Внимаю твоим советам. Больше не буду совершать ошибки — спать на стуле убийство для спины.
— А если бы ты меня послушал, мы бы не потратили с утра уже две дозы.
— Прости.
— Да ладно. — Она махнула рукой. — У меня где-то тут лежал подробный ботанический атлас. Освежу в памяти нужные травы и буду варить настои и делать примочки из протертых листьев.
— Вот видишь. — Я улыбнулся и погладил ее по руке. — Я же говорил, что я в надежных руках.
— Ага, конечно. — Она хмыкнула, а затем внимательно всмотрелась в меня. — Одна вещь никак не дает мне покоя — как ты смог понять их язык?
Я сжал губы. Вопрос этот, как и многие другие, давил на меня тяжелым прессом.
— Понятия не имею. Это была секунда, которая длится целую вечность. Бывает так, знаешь? А потом я вдруг сообразил, что понял его слова. В точности до цифры, как это потом выяснилось. Но почему это произошло, как и зачем — еще одна загадка в этой войне-пазле. Кучу тайн, кучу загадок и секретов принесло их прибытие. Начиная от того зачем они здесь и кончая тем — зачем им мы.
— Ты про его слова?
— Да. Он ведь сказал, что-то типа того, что «он интересовался вами и тобой в том числе». Кто он? От этих загадок скоро голова лопнет.
— Нужно некоторое время посидеть тут и минимизировать выходы на поверхность. Вы должно быть здорово их разозлили, тем, что устроили вчера. — Лея выглядела обеспокоенной. — Я боюсь за тебя.
— Не бойся, Сестренка. Все хорошо. Все будет хорошо.
Уж в этом я не был уверен. Но мой юный мозг никак не хотел мириться с тем, что ответов на свои вопросы я не получу. Будь у меня возможность, я бы прям сейчас рванул в город, нашел бы там кого-нибудь и устроил бы ему хороший допрос. Но… мне оставалось довольствоваться перевариванием пищи в относительно безопасном убежище. Под землей.
— Ну что, — Лея попыталась вернуть радужный настрой, — перевяжемся?
Тонна тугих бинтов, сверху жилет и я снова мог ходить, жертвуя глубоким дыханием. Лея поцеловала меня в щеку (это было очень прикольно) и отпустила. И я пошел, с пылающим лицом, довольный жизнью и собой. Но шел я не к Данте, который ждал меня. Я повернул в другую сторону, ведь я хорошо помнил обещание, которое дал. А я очень не любил не сдерживать обещаний.
* * *
С каждым шагом я приближался к комнате Рики, и с каждым этим шагом меня трясло все сильней. Казалось бы — ты участвовал в таких сражениях, которые с трудом можно себе вообразить, несколько раз был одной ногой за гранью бытия, убивал Фантомов и Отголосков, а сейчас… трясся как школьник с ветром в голове, когда его позвали к доске. Меня реально лихорадило. Пришлось даже, в один момент, опереться о стену, потому что ноги вдруг стали ватными и перестали слушаться. И все же, несмотря на искушения, я таки добрался до заветной двери… И простоял возле нее еще минут семь. Тряска достигла уровня температуры под минус сто, дыхание стало частым как автоматная дробь, а руки и ноги вообще ушли по своим делам. Я сжал дрожащие кулаки, сильно вдохнул и задержал дыхание, чтобы хоть как-то собраться, осторожно постучал и, спустя мгновение, вошел.
В напоминающей вакуум тишине громко и протяжно скрипнула дверь за моей спиной. Я почувствовал как язык прилип к небу, а горло мгновенно стало сухим как вяленая рыба. Ощутил, как почти до боли натянулись мои веки, широко раскрывая глаза. Радужное настроение улетучилось как дешевый мираж, а вместе с ним боль и усталость. А еще я ощутил, что меня перестало трясти. Совсем. Будто щелкнули переключатель. Волнение исчезло как рябь на воде, сменившись холодной пустотой вселенского масштаба. Я ощутил как эта пустота, этот холод поднялся из низа живота прямо к губам и они непроизвольно дрогнули. Всего на миг. А потом эта пустота неожиданно наполнилась страхом. Даже не то чтобы страхом, внезапным испугом. Но этот
