Я бросился на землю и нащупал еще парочку таких же прекрасных камней.
«Эй, Голиаф!» — Я привлек его внимание. Размахнулся и швырнул второй камень. Попал в здоровый глаз. Он взревел, словно обезумевшее чудовище, и бросился прямиком на меня. Я вогнал последний камень вместе с передними зубами ему в глотку.
Говорю тебе, Макин, все это просто не поддается объяснению. Мои броски не назовешь просто удачными, это было нереально. С тех пор я никогда больше так метко не бросал, не удавалось.
Как бы то ни было, я отвалил в сторонку, а он, спотыкаясь, протащился еще ярдов с десять, пока не свалился, задыхаясь. Ведь я вогнал третий камень ему в трахею.
Затем я вытянул самый большой камень, который только смог унести из стены с сухой кладкой, вон там, и пошел за ним. Наверное, он задохнулся бы и без моей помощи. Его морда уже посинела, как у висельника. Но я не люблю полагаться на случай.
Он еле полз, ослепший. И от него ужасно несло, запакостил все там, где прополз. Я почти жалел этого ублюдка.
Не думал, что размозжу голову с одного удара. Но череп сразу раскололся.
Макин спрыгнул с лошади, оказавшись чуть ли не по колено в грязи:
— Можем войти.
Меня больше не донимала непогода. Тепло разлилось по телу от воспоминаний об убийстве Прайса. Вспомнил ощущения: гладкость маленьких камешков, шероховатый булыжник, которым воспользовался в конце.
— Корион направлял мою руку. Думаю, Сэйджес натравил тогда Прайса на меня. Отец воображает, будто повелитель снов служит ему, но это не так. Сэйджес увидел, что Корион вонзил в меня свои когти. Понял, что потерял наследника своей пешки, поэтому и забрался в сновидения Прайса и подкинул немного ненависти ко мне. Ему много и не требовалось. Они играют нами, Макин. Мы для них всего лишь фигуры на шахматной доске.
Тут он улыбнулся, несмотря на рассеченные губы.
— Все мы фигуры на чьих-то досках, Йорг. — Он направился к двери в таверну. — Ты и сам довольно часто играл мной.
Я пошел за ним сквозь теплый чад главного зала. В камине тлело одинокое бревно, от которого было больше дыма, чем тепла. У небольшой барной стойки столпилось около дюжины посетителей. Судя по одежде, местные.
— Ага, вонь от вымокших крестьян. — Я бросил насквозь промокший плащ на ближайший стол. — Ничем ее не перебить.
— Эля! — Макин выдвинул стул. Место вокруг нас начало расчищаться.
— И мяса, — добавил я. — Говядину. Последний раз, когда я тут был, мы ели жареную псину, и владельцу таверны пришлось умереть.
Я сказал правду, но не в той последовательности.
— Значит, — продолжил Макин, — этому Кориону достаточно было щелкнуть пальцами во время вашей первой встречи, чтобы ты и нубанец сразу распластались перед ним. Что же останавливает его в этот раз, почему ему не сделать то же самое вновь?
— Возможно, ничего.
— Даже самому заядлому игроку хочется иметь хотя бы один шанс, принц. — Макин взял два глазурованных кувшина у девицы, обслуживающей столики, с краев стекала пузырящаяся пена.
— Я немного подрос с тех пор, как мы встречались с ним в последний раз, — возразил я. — Я и для Сэйджеса уже не был легкой мишенью.
Макин сделал большой глоток.
— Но есть кое-что еще. Я позаимствовал это у некроманта. — Я ощущал его сердце горечью на языке. Отпил из своего кувшина. — Что-то попало внутрь. Теперь во мне есть немного магии, Макин. Что бы ни текло по венам той мертвой суки, погубившей нубанца, и вызывало свечение у маленькой девочки, которая была с чудовищами, теперь небольшая частичка этого со мной.
Макин стер пену с усов, отросших за время пребывания в подземельях. Слегка приподнял брови, выражая недоверие. Пришлось задрать мою рубаху. Ладно, не «мою» рубашку, ее, должно быть, подыскала для меня Катрин. На месте удара отцовского ножа виднелся тонкий черный рубец. Черные вены расползались от раны, опоясывая ребра и поднимаясь вверх до самого горла.
— Как бы то ни было, отец не справился, — заключил я. — Ему надо было убить меня.
44
Они называли замок «Логово». Когда скачешь по долине вечером и видишь, как заходящее солнце скрывается за башнями, становится понятно, откуда взялось это название. От всего тут веет злом. Высокие окна темны, город за воротами прячется в тенях, флаги обвисли. Логово напоминает пустой череп. Не до веселья.
— Итак, какой у нас план? — спросил Макин.
Я улыбнулся. Направили лошаденок вверх по дороге, мимо скрипящей телеги с бочонками.
— Кажется, подгадали к турниру, — произнес Макин. — Это хорошо или плохо?
— Ну, мы ведь приехали испытать свою силу, не так ли? — Я пытался распознать знамена на шатрах, раскинутых на восточной стороне турнирного поля. — Но нам лучше не выдавать себя.
— Как насчет плана… — Отдаленный стук копыт оборвал его.
Мы обернулись. К нам быстро приближалась плотная группа всадников, главный облачен в пластинчатые доспехи, полный комплект, за ним спешили длинные тени.
— Прекрасные турнирные доспехи. — Я развернул свою кобылку.
— Йорг…
Сегодня Макина перебивали постоянно.
— Прочь с дороги! — громко проорал скачущий впереди всадник, но я сделал вид, что не услышал. — Прочь с дороги, деревенщина! — Он осадил коня, не став объезжать нас. Еще пятеро всадников остановились рядом — замковая стража, в кольчугах, на взмыленных лошадях.
— Деревенщина? — Согласен, что выглядели мы как нищие, но едва ли смахивали на крестьян. Там, где обычно висел меч, я нащупал пустоту. — И для кого же нам нужно свалить с дороги? — Я узнал знамена, но специально спросил, чтобы разозлить их.
Заговорил тот, что был слева от рыцаря:
— Сэр Алэн Кенник, наследник графства Кенник, рыцарь Длинной…
— Ах да, точно. — Я поднял руку. Говоривший заткнулся, глядя на меня из-под поднятого забрала шлема светлыми глазами. — Наследник барона Кенника. Сын печально известного нытика барона Кенника. — Я почесал подбородок в надежде, что в потемках грязь на нем сойдет за щетину. — Но это ведь земли Ренара. Не думаю, что людей Кенника тут ожидает теплый прием.
Алэн выхватил меч, четыре фута стали Зодчих, кроваво-красной в лучах заходящего солнца.
— Я не собираюсь объясняться посреди дороги с каким-то деревенским недоноском!
В его голосе послышалось что-то, очень смахивающее на хныканье. Он поднял забрало и взял поводья.
— Слышал, барон и граф Ренар уладили недоразумения, возникшие между ними после того, как Марклос позволил себя так бездарно убить, — встрял Макин. Я знал, что его рука лежит на цепе, который мы умыкнули вместе с клячами. — Барон Кенник снял с Ренара обвинения в поджоге Маббертона.
