трусики в сторону. Ее киска была уже мокрой и готовой для меня.
— Ты облажалась, Маленькая Бунтарка. Теперь ты моя. И я не собираюсь тебя возвращать. — Я наклонился и зарылся лицом между ее бедер. Она вцепилась в мои волосы и уперлась одной ногой в стойку, широко раскрыв себя для меня. Блять. Да.
Я застонал от ее вида, затем наклонился, чтобы вдохнуть ее запах. Святой Иисус. Я ухватился обеими руками за ее задницу, раскачивая ее тело навстречу моему лицу, пока мой язык щелкал ее клитор. Затем я расправил его и вылизал ее снизу вверх. В моем горле раздался стон. Блять. На вкус она была как соль, специи и рай. Я нуждался в этом. Мне нужен был ее вкус, как воздух.
Я вернулся к ее клитору, рисуя медленные, маленькие круги вокруг него, прежде чем лизнуть ее щель.
Она крепче вцепилась в мои волосы: — Чендлер.
Блять. Мое имя на ее губах было похоже на пение ангелов. Она повернула бедра, прижимаясь ко мне.
— Вот так, детка. Трахни мое лицо.
Ее бедра выгибались и крутились. Она потянула меня за волосы, умоляя о большем. Я погрузил один палец в ее киску, затем два. Смотреть, как они проникают внутрь, как ее стенки плотно сжимают их, было самым сексуальным из всего, что я когда-либо видел. Я придвинулся и прикусил внутреннюю сторону ее бедра: — Я собираюсь пометить тебя везде. Каждый гребаный дюйм.
Она издала громкий стон, когда ее жадная маленькая киска трахала мои пальцы.
— Кончи для меня, Эни. Кончи на мой чертов язык, — сказал я, а затем прижал язык к ее клитору. — Ее спина выгнулась дугой, а руки вцепились в мои волосы. Ее бедра дрожали и трепетали вокруг моего лица, сжимая меня как тиски, когда она с криком кончила. Я погрузил язык еще глубже, впитывая каждую каплю.
— Охуенно идеально. — Она была так чертовски совершенна, когда кончала. Непостижимо, идеально, почти болезненно прекрасна. Я чуть не кончил, просто наблюдая за ней. Без прикосновений. Никакого траха. Только… она. Она сделала это со мной. Я вернул ее трусики на место, оставив ее на столешнице, пока она переводила дыхание. Ее тело вздрогнуло, когда я кончиком пальца коснулся ее чувствительного клитора. Я чуть не сделал это дважды, просто чтобы увидеть, как она дрожит. Мне тоже потребовалась минута, чтобы перевести дыхание. Потребность быть внутри нее царапала каждую клетку моего существа.
— Почему ты вернулась? — спросил я.
— Потому что ты разрушил меня, Чендлер Кармайкл, — она наклонилась вперед и прижалась своими губами к моим. — Ты разрушил меня для любого другого поцелуя, — она облизнула губы и подалась вперед, обхватив меня ногами за талию и притянув к себе. — Ты разрушил меня для любого другого прикосновения, — она потерлась своей скользкой киской о мою эрекцию. — Ты погубил меня для любого другого мужчины.
Я схватил ее за волосы и откинул ее голову назад, чтобы поднести губы к ее горлу.
— У меня нет дворца. Я не могу предложить тебе королевство, — я лизнул ее шею к уху. — Я даже не очень хороший человек.
Она засмеялась, и от этого звука мой член дернулся. — Сказал Аид Персефоне…
Я полагал, что действительно украл ее и утащил во тьму.
Я поднял ее со стойки, обхватив ее задницу обеими руками, пока нес ее к лестнице. К черту еду. Мы поедим позже.
Я смотрел ей в глаза, когда она обвила руками мою шею.
— Величайшая гребаная история любви всех времен.
ЭПИЛОГ
Год спустя
— Если Лео будет продолжать в том же духе, нам понадобится еще один дом, — сказал Линкольн, его голос звучал по громкой связи в моем домашнем офисе.
Он не лгал. Мы разговаривали по телефону во время еженедельного совещания, и я уже двадцать минут записывал заметки в блокнот на спирали.
С тех пор как был уничтожен сайт «Багровый грех», Лео впал в ярость, обшаривая даркнет в поисках всего, что мог найти. Этот ублюдок вынюхивал торговцев людьми быстрее, чем золотоискательница вынюхивает миллионеров. Эннистон всегда умоляла помочь ему, но я не хотел, чтобы она приближалась к этому озабоченному ублюдку. Кроме того, она была занята более важными делами, королевскими делами. О которых я ничего не знал, но мне быстро приходилось учиться.
Каждый раз, когда Лео расправлялся с кем-нибудь из них, мы получали полный дом девушек. Эннистон всегда настаивала на том, чтобы быть в доме, когда мы их забирали. Она ждала нас с великолепной улыбкой, охапкой книг и всем необходимым, чтобы они тоже почувствовали себя принцессами. Мы держали девочек в убежищах, пока их тела и разум не переставали быть сломленными. Некоторым требовалось больше времени, чем другим, даже благодаря консультациям, которые мы предлагали.
Линк и Лирика переехали в Теннесси, чтобы помогать на постоянной основе, при одном условии — дома должны были называться «Священное место».
— Зло никогда не вторгается на священное место, — сказал он.
Я позволил ему высказаться, потому что лучше заткнуть его, чем разозлить. Если бы вы спросили меня, причина была в пирсинге. Тот, у кого в кончике члена торчит кусок металла, просто обязан быть угрюмым.
После третьего дома мы официально стали некоммерческой организацией. Может быть, в наших темных душах все-таки был какой-то свет.
— Эй, Линк, я тебе перезвоню, — сказал я ему, когда лицо моего отца мелькнуло на экране телевизора, висевшего на стене.
Я спустил ноги со стола и выпрямилась в кресле. Где, черт возьми, был пульт? Я включил телевизор, чтобы посмотреть счет, когда работал дома, но громкость оставлял приглушенной. Звук отвлекал. Мне хватало отвлекающих факторов, когда я знал, что Эннистон ходит где-то по квартире, возможно, босиком и в одном из этих платьев, потягивая бокал вина, ее соски проглядывают сквозь ткань, потому что она никогда не носила лифчик. Черт. От этого образа я застонал.
Я открыл верхний ящик и нашел пульт, увеличив громкость как раз вовремя, чтобы услышать, как ведущий новостей говорит.
— Сегодня утром миллионер Пирс Кармайкл был найден мертвым в своем доме на Манхэттене. Согласно заявлению полиции Нью-Йорка, магнат недвижимости повесился, очевидно, покончив с собой. На месте происшествия была найдена записка, адресованная его приемному сыну Чендлеру Кармайклу. В начале этого года Кармайкл ушел с поста генерального директора «Кармайкл Энтерпрайз», а затем объявил о банкротстве, потеряв часть своей собственности, но причина самоубийства до сих пор не известна.
