губами шепнул: "Прости". Потом неловко наклонился, подобрал с земли костыль и, хромая, побрёл прочь. Не оглядываясь, бросил:
— Будь счастлива, Эм!
Глава 37
Вероника места себе не находила — ночь уже, а Шаламова нет. Куда он мог пойти с его-то ногой? Кому ещё можно позвонить так поздно? У родителей его не было, Дёмин сонно ответил, что да, они гуляли, но он доставил его до дома в целости и сохранности.
И вот куда его, по словам Дёмина, очень пьяного, понесло? Неужто к ней? К этой проклятой официантке?
«Нет! Пожалуйста, только не к ней!».
Сначала Вероника металась по дому. Потом обречённо рухнула в кресло. Терпеть уже всё это сил никаких не было. Конечно, он у неё. Напился — вот и потянуло. И тогда… тогда ей ничего не остаётся…
Но тут её размышления прервал звонок в дверь. Она бросилась в прихожую. Он вернулся!
— Эдик я волновалась! — выдохнула она со всхлипом.
— Угу, — кивнул он. Присел на банкетку, скинул кроссовки, потом поднял на неё глаза и вдруг спросил:
— Зачем тебе всё это?
У Вероники моментально похолодело в груди. Он всё узнал! От кого? От неё? От Лёвы?
Она судорожно сглотнула, не зная, что и говорить теперь, затравленно взглянула на него.
— Ты же всё понимаешь, — продолжал он устало. — Не можешь не понимать. И всё равно терпишь. Всё прощаешь. Зачем тебе это надо? Зачем тебе я?
«Он ничего не знает!» — выдохнула она с облегчением.
— Потому что люблю тебя, а когда любишь, если не всё, то многое и терпишь, и прощаешь, — проговорила она, еле выдержав его долгий, пристальный взгляд. Как он странно смотрел! Как будто что-то знает, но ведь не знает же! Иначе… даже подумать страшно, что было бы иначе.
* * *
Эм
Всю ночь не шли из головы слова Эша.
Я две недели ждала его, ну или хотя бы какой-нибудь весточки от него. Мы с Сашей все больницы обзвонили, пытаясь узнать, где его спрятала эта Вероника. Бесполезно! И всё равно я ждала, надеялась, что, по крайней мере, всё прояснится. Должна же я знать, почему он так со мной! Но когда Эш вчера появился, я оказалась совсем не готова. Я даже обрадоваться толком не успела, как он начал говорить какие-то нелепости.
Сначала я решила, что он просто спьяну несёт околёсицу, но теперь думаю, что нет, он действительно думал то, что говорил. Только почему видел? С кем он мог меня видеть? На каком-то мерине… Бред же! И тот случай приплёл — значит, не простил и не забыл. Ещё и от себя насочинял обидное! А может, ему кто-то наговорил? Девчонки из ресторана? Всё равно он мог, он должен был меня спросить, а не оскорблять вот так сразу! Получается, что он другим поверил, а мне — нет?
И всё же, несмотря на горечь и разочарование, мне стало гораздо легче — он не её выбрал, он меня приревновал. Так что моё женское самолюбие может спать спокойно, а вот душа… душа болит нестерпимо. Он не верит мне, не доверяет. Он так легко отказался от меня, от любви, а какие клятвы давал! Меня снова душили слёзы. Обидно ведь ещё как: сам живёт с этой Вероникой, я безропотно жду его целый месяц и тут вдруг…
И поцелуем своим только ещё больше меня растравил.
А утром пришёл Саша Дёмин.
— Извини, — сказал, — вчера не получилось зайти. Я поздно от Шаламова приехал. Мы с ним немного выпили. Всё в порядке с ним…
Это я его попросила сходить к Эшу. Думала, глупая, что Вероника его там чуть ли не взаперти держит, никого к нему не пускает.
— Я уже в курсе. Он вчера ночью приходил к ресторану.
— И что? Вы помирились?
— Скорее, попрощались, — голос у меня дрогнул.
— Эм, да ты чего? Не плачь. Да забей ты уже на него, раз такое дело. Ну?
Я, рвано всхлипнув, кивнула. Всё так, всё так. Сколько уже можно ныть и кваситься.
— Он что, обидел тебя? — нахмурился Дёмин. — Что он сказал?
— Он думает, что у меня другой.
— Что за чушь! Он что, дурак? Ну, хочешь я с ним поговорю?
Я помотала головой. Саша помолчал, потом спросил:
— Что будешь делать?
— Не знаю. Ещё неделю мне осталось доработать в «Касабланке», а потом… не решила ещё. Знаешь, мне там так не нравилось работать, а вот теперь ухожу и даже как-то жалко. Расставаться жаль с девчонками, с Алёной, с Максом и даже с Харловым.
— Ну уж! С Харловым-то с чего? Сама ведь рассказывала, какой он гад.
— А не такой уж он и гад, как оказалось. Я вот не говорила, а он мне долг простил ни с того ни с сего. И немаленький долг. Тысяча триста пятьдесят долларов.
— Сколько-сколько? Вот он врать! Да это ж Эш ему отдал деньги.
— Как Эш? Откуда он узнал вообще про долг?
— Ну, этого я уже не знаю, но что отдал он — это точно. Не, ну и жучара, этот ваш Харлов! Эш вкалывал ночами, а этот изобразил из себя благородного. Хотя… может, сам Эш и попросил его так сказать.
— В смысле, вкалывал?
— Ну, мы ж с ним вместе в сортировке работали. Вагоны ночами разгружали.
— Я не знала, — пролепетала я. — Я видела мозоли, но он говорил, что это с мотоциклом там что-то делал…
Нет, я всё-таки никогда не пойму Эша. Как вот так можно: и всего себя отдавать, и при этом так мучить?
* * *
Ники дома не было, а кто-то назойливо звонил, потом стучал. Точь-в-точь как вчера. Но на этот раз гостем оказался Лёва. Он в первую секунду слегка растерялся, увидев Шаламова, но потом расцвёл:
— Здорово! Ты как? Один дома? А где…?
— Без понятия. Ты заходи, только я прилягу, а то шибко тяжко…
— Бухал, что ли?
— Угу…
— Так опохмелиться надо! Сразу полегчает.
— Что-то кажется, что наоборот.
— Полегчает-полегчает. Есть бабки? Могу в магаз сгонять.
— Ну давай.
Лёва обернулся моментально, Шаламов едва успел почистить зубы. Купил Лёва и водку, и пиво.
— Отвёртку замутим, — сказал.
— Не-не-не, я только пиво! — запротестовал Шаламов. — Меня и без отвёртки мутит.
— Ну, как знаешь, — крякнул Лёва. — Водка без пива — деньги на ветер.
— О! Кстати, о деньгах, — вспомнил Шаламов. — Я же уговорил отца тебе помочь с твоими барыгами. Можем завтра к нему съездить?
Лёва, всегда такой весёлый и неуёмный, вдруг присмирел. Заморгал,
