безнадежно и неостановимо. Вот и еще кто-то заплакал.
— Ностальджи, ностальгия, — удовлетворенно отмечают вполголоса американцы, киноведы-киноманы.
Старики громко бубнят свое, с помощью хорошо им знакомого Янковского на весь зал разъясняя друг другу собственную судьбу.
…С этого дня мы не верим, что Тарковский сложен и метафоричность его не всем понятна. Если уж, как говорится, подопрет, то он прост и ясен в главном, в данном случае — ностальгия. И метафоры его не требуют расшифровки.
Выходим из кинотеатра. В дверях сталкиваемся с юношей лет восемнадцати. Типичный американец. Нет, он русский. На хорошем русском спрашивает:
— А «Агонию» вы вчера видели?
— Где?
— В Бруклине, могу дать адрес.
— Хотели поехать, да побоялись, билетов не достанется.
— Правильно, но попытка не пытка, — с удовольствием произносит он русскую пословицу. — Все билеты давно проданы.
— Ну и как «Агония»?
— Хорошо.
— А Тарковский?
— Гениально. Вы из Москвы?
— Да.
— Работаете здесь?
— Да.
— Постарайтесь попасть на «Агонию», все же впервые… государь император в кино…
Выходящая толпа разводит нас в разные стороны, нас и мальчика, видимо, из семьи послереволюционной эмиграции.
Фильм длинный, середина дня, Бродвей уже полон, разноплеменная толпа катит по своим делам.
…Проходит несколько лет. В том же кинотеатре премьера «Жертвоприношения». Тарковский еще жив, еще есть надежда, что он поправится. Снова киноведы-киноманы, снова эмигранты. Но старика со старухой уже нет.
2
Большинство наших соотечественников — составляют его, естественно, не профессора, писатели и художники, а в основном это недавние провинциалы — живут в Нью-Йорке на Брайтон Бич, районе Бруклина, непосредственно примыкающем к знаменитому Кони-Айленду.
Кони-Айленд — первый в мировой практике громадный комбинат массовых развлечений. «Dreamland», земля грез. Сюда уже в начале нынешнего века приезжали отдохнуть и повеселиться тысячи жителей Нью-Йорка. Старинные путеводители города указывают около двадцати способов попадания на Кони-Айленд и Брайтон Бич — пароход, паром, троллейбус, поезд, лошади. Оба места тянутся вдоль широких песчаных пляжей, что придает им особую привлекательность.
Сейчас эта поездка от Бруклинского моста на Ист-ривер минут на сорок, не больше, и вот уже издали видно знаменитое «чертово колесо» (какое оно маленькое!), первые американские горки, которые здесь почему-то называют русскими. На каждом шагу закусочные, сосиски, мороженое, бегают дети. Все очень скромно, если сравнивать с грандиозными аттракционами Диснейленда в Лос-Анджелесе, и уж тем более — по размерам — с Диснейуорлдом во Флориде, оборудованными по последнему слову электроники.
На Кони-Айленде все проще, естественней, бедней. Но все начиналось здесь: и аттракционы инсценированных огромных пожаров (прошел почти век, а Нью-Йорк по-прежнему почему-то беспрерывно горит, и по-прежнему круглые сутки напролет воют пожарные сирены), и темные страшные тоннели, по которым провозили в тележках зрителей. В начале века перед входом в тоннели красовалась суровая надпись, которая сейчас читалась бы как милая шутка: «Целоваться запрещено».
Здесь же рядом карусели, цирки, бродят клоуны в толпе. Кони-Айленд обеднел, потускнел, но это по-прежнему любимое место развлечений нью-йоркских ребят. А сосисками на тележках здесь нередко торгуют бывшие советские граждане из числа тех, кому не повезло. Да и место жительства — Брайтон Бич — рядом. Наши соотечественники видны издалека. Если продавец сосисок не прерывает разговора с собеседником, когда к нему подошел покупатель, знайте, это наш, приехал из Союза. Какие сосиски, какая торговля? Ему некогда, он обсуждает свою судьбу здесь, в Америке, и там, дома.
Американцы — народ дисциплинированный, они постоят за своей сосиской, подождут, если перед ними два-три человека. Но если очереди нет, а продавец занят увлекательной беседой, они не базарят, не делают замечаний, как привыкли мы, они просто уходят — на соседний угол, где стоит очередная тележка, с которой тоже чем-то торгуют — шашлыки, каштаны, те же сосиски.
Такие картины мы наблюдали не раз — и на Манхэттене, и в Бруклине: поразительное нежелание, вернее, отсутствие привычки зарабатывать деньги. Аргумент: «Зарабатывать! Да разве это работа?» И дальше в разговоре неизбежные сетования и на нашу страну, и на Америку, которая обязана помогать эмигрантам, ведь обещали! С работой, жильем, медициной.
Эту святую убежденность — государство обязано — многие наши соотечественники в полной неприкосновенности перевозят с собой за океан вместе с прочим житейским скарбом.
И что же получается?
Внешне американское общество очень демократично. Лишь опытный взгляд различает в толпе, кто есть кто. Но любая толпа незримо, но четко разделена по своим социальным слоям. Перепрыгнуть даже через одну ступеньку очень трудно, почти невозможно. И это тем более непонятно для новичка, потому что жизнь каждого социального слоя (кроме самых богатых в стране людей) видна как на ладони, — в этом тоже особенность американской жизни. Вам о ней, о жизни самых разных социальных групп, беспрерывно рассказывают по телевидению.
Но даже если у вас тоже есть деньги, большие деньги, все равно существуют места, куда человек со стороны попасть, точнее сказать, проникнуть не сможет никогда: закрытые клубы, целые закрытые, по существу, города, где живет на берегу океана американская и — все больше — международная аристократия. Но даже если человек и попадает в подобный город — по своей славе, деньгам — его вовсе не всегда примут в местный клуб. Одна из Причин предельно проста — антисемитизм, о чем никогда не говорится вслух.
…Бывшие советские граждане сталкиваются со строжайшей стратификацией общества на каждом шагу, и не так-то просто к этому привыкнуть.
Можно возразить: так было всегда, такова судьба любой эмиграции — пробивать себе дорогу в новом мире.
И можно ответить — так никогда не было, потому что наши соотечественники прибыли из страны с иной социальной системой и привыкли к тем крайне относительным привилегиям, — которые дает эта система.
Нынешние рядовые эмигранты из Советского Союза, только приехав, осознают, что жить им придется (кому поначалу, а кому всегда, как повезет) где-то на задворках — хорошая квартира в центре города, особенно в Нью-Йорке, — мечта почти несбыточная даже для среднеобеспеченного американца.
Не могут они привыкнуть и к американской системе здравоохранения. Приехавшие думали, что в Америке с медициной все будет обстоять гораздо лучше, чем дома: лучше врачи, лучше лекарства, лучше больницы и в них уход за больными. Не знали или не могли себе представить лишь одно: медицина в США в отличие, допустим, от стран Европы с социал-демократическими традициями — это частный бизнес.
…И вот из последних опросов медицинских работников страны, какая категория населения самая трудная, выясняется — эмигранты из Советского Союза. Непонятливы, требовательны, обидчивы, капризны.
Это статистика.
* * *
…День Благодарения, Вашингтон, Лафайет-сквер. Осень, накрапывает дождь, прохладно. Ребята, студенты-волонтеры, раскладывают столы, подвозят горячую
