— Мне иногда просто хочется тебя убить! Ты меня бесишь больше всех, меня ещё никто никогда так не бесил!!! Тебе всё не так! Тебе ничего не надо! Что бы я ни делал, тебе никогда ничего не нравится!
— Ну и забей на меня, чего ты опять припёрся! Иди и будь скотиной с кем-нибудь другим! — таким же тоном наорала на него в ответ.
— Я не могу уйти!
— Почему?! Ноги у тебя нормально ходят, это с головой проблемы!
— Потому что ты мой единственный друг, овца ты тупая!!!
Я поперхнулась воздухом, Ник в этот момент наступил на осколок вазы и в бешенстве выдал:
— Да сраные цветы!!!
Пока я откашливалась, меня пробрало на смех, вместо кряхтения из горла вырывалось какое-то дикое кряканье — вроде и ржу, а вроде и пытаюсь отдышаться, — за этим действом последовали и слёзы.
— Ты плачешь, смеёшься или задыхаешься?! — Ник на секунду замер в растерянности.
— Я не зна-а-аю-у-у, — с трудом провыла в ответ. — Воды-ы-ы…
— Да ну тебя нахер, Берлингер, воды ей! С пола попей!
Тем не менее, он сунул стаканчик в кулер, встроенный в стену, и, аккуратно обходя осколки, подобрался ко мне.
— На! — недружелюбно сунул под нос.
Я попила.
Стало легче.
— Ну? — уточнила, когда приступ «плачу-смеюсь-задыхаюсь» кончился.
— Чего ну? — огрызнулся Юргес.
— Ты извиняться пришёл?
— Воды занёс! Что я тебе сделал, что ты со мной ведёшь себя, как последняя сука?
— Я себя с тобой так веду?!
— А кто? Я, что ли?!
— А то что ты меня каждый раз оскорбляешь — это ничего? — возмущённо выдохнула. — То есть тебе можно называть меня «тупой овцой», «дурой», «идиоткой», намекать, что я сплю с руководителем, что в фирму попала благодаря «папашке», что я никчёмный артефак, а мне нельзя считать тебя бесчувственной скотиной?
— Я рядом с тобой никогда себя бесчувственно не вёл! — прошипел Юргес сквозь стиснутые зубы.
— Не ко мне, а к окружающим! Ник, мальчик умирал, а ты даже жилет на него не накинул!
— Пиджак!
— Неважно!
— Я был рядом с тобой, Берлингер!
— О, спасибо, только помочь другому человеку — это дело одной минуты. Но ты даже этого не сделал, даже своей минутой не смог пожертвовать. И пиджаком! Жалко стало? Трудно было?
— Но я был рядом с тобой!
— Этого не достаточно, чтобы я перестала считать тебя бесчувственной скотиной!
Ник внезапно заткнулся, удивлённо взглянул на меня, растерянно моргнул, затем злобно кинул пакет с эмблемой бургерной на койку, взмахнул руками и выдавил:
— Окей, я был неправ! Довольна? Я поступил, как последняя тварь, мне не стыдно, но я не должен был так делать! Ясно? Я был неправ. Всё. Ты победила.
— Это не соревнование. — Я сморщилась от обиды. — Тут нет победителей, есть только мальчик, который навсегда остался с ожогами, потому что тебе было лень накинуть на него пиджак.
Юргес раздражённо закатил глаза.
— Что за морализаторство?
Я поражённо хмыкнула.
— О да, морализаторство. Сотни людей вышли на улицу, помогали перевозить раненых, несли воду, бинты, укрывали лежачих защитными плёнками. А ты даже одному человеку не смог помочь.
— Я помог тебе!
— Мне в тот момент твоя помощь не требовалась.
— Ну и что теперь?
— Да ничего, — я безразлично пожала плечами, — живи, как хочешь, я тебе не индикатор добра и зла. Только мне не нужны рядом такие люди, как ты. Уверена, у тебя появится ещё миллион друзей, просто меня среди них не будет. Зная тебя, ты даже и не заметишь.
— Супер. — Ник поджал губы. — Всё сказала?
— Более чем.
— Я понял. Отлично. Ну и ладно.
Ник развернулся, резкими шагами направился к двери, так яростно вдыхая воздух, будто готовился испустить пламя. На пути он с ненавистью пнул один из осколков, проорав:
— Могла бы и убраться тут!
Дверь отъехала, выпустила парня, закрылась с лёгким писком. Индикатор загорелся красным.
Стало аномально тихо.
Я рассеяно посмотрела на разбросанные осколки, на разбегающуюся в разные стороны лужицу, и поняла, что никак не могу даже сосредоточиться на скандале с Юргесом, все мои мысли уносились в реанимацию. Душа разрывалась от неизвестности, он выжил? Выживет? Что с ним? Как он вообще оказался под обломками?
Дверь пискнула, красный индикатор сменился зелёным, автоматика отъехала в сторону, впустила… сквозь пелену и всхлипы я с трудом различила Ника.
— ***, ты плачешь! — ошарашено воскликнул он, подавившись всей бранной речью, которую наверняка не только заготовил, но и отрепетировал на ком-то из персонала.
Стало стыдно, уж кому-кому, а ему моих слёз точно не стоило видеть, но я ничего не могла с собой поделать. Даже падающий самолёт не смог испугать настолько, как вероятность потерять Эвана навсегда.
— Издеваешься? — ругнулся Юргес, глупо постоял у закрывшейся двери, подумал, и всё же решился пробраться ко мне под барабанный ритм моих неконтролируемых всхлипов.
Подошёл.
— Ну хватит, — попросил он и постучал меня по плечу.
Могла бы — посмеялась, но сейчас парень добился обратного эффекта — от такого «утешения» заревела ещё дурней.
— Только не говори, что придётся тебя обнимать.
Я замотала головой, а слёзы всё не прекращались. Ник принял отчаянное решение. С лицом, будто его заставили поедать живых насекомых, он наклонился и вроде как обнял, но со стороны, наверное, казалось, что рак клешнями попытался обхватить дерево.
— Ну что ты расстроилась, я же не всерьёз ушёл, — сказал Ник.
Я с размаху врезала ему по плечу.
— Я не из-за тебя, идиот! — провыла туда же.
— Ну фу, хватит, как в тебе поместилось столько слёз, — с отвращением выдавил парень. — Вот что ты ревёшь, он же жив.
Я врезала ему по плечу ещё сильнее.
— Вместо того, чтобы отдыхать, я тут тебя обнимаю, хорош меня колотить! — разозлился Юргес. — Он жив! Когда купол откроют, к нему приедет отец, лучший хирург Акамара, и сейчас врачи говорят, что всё с ним нормально. Да ало! У тебя нет ни одной логичной причины, чтобы так реветь!
Я отстранилась, благо с этим проблем не возникло — Юргес только обрадовался, что больше не нужно сжимать руки вокруг всхлипывающего тела, — вытерла слёзы. Это не помогло, на их место выступили новые, но в меньшем количестве. Я делала глубокие вздохи и постепенно успокаивалась. В это время Ник забрался на койку рядом со мной.
