повторил он и почувствовал, как сердце в надежде застучало еще быстрей.
— Naturlich[10],— злобно усмехнулся бес.— Mirabile dictu[11], не правда ли?
Сердце иезуита замерло, Не только немецкий, но и латынь! Да еще разговорная!
— Quod nomen mihi est? — быстро спросил Каррас, (Как меня зовут?)
— Каррас.
Священник возбужденно продолжал:
— Ubi sum? (Где я?)
— In cubiculo. (В комнате.)
— Et ubi est cubiculum? (А где комната?)
— In domo. (В доме.)
— Ubi est Burke Dennings? (Где Бэрк Дэннингс?)
— Mortuus. (Он умер.)
— Quomodo mortuus est? (Как он умер?)
— Inventus est capite reverso. (Его нашли со свернутой головой.)
— Quis occidit eum? (Кто его убил?)
— Риган.
— Quomodo еа occidit ileum? Due mihi exacte! (Как она убила его? Расскажи мне подробно!)
— Ну ладно, пока и этого вполне достаточно,— сказал бес, оскалившись.— Достаточно. И вообще хватит. Хотя, конечно, тебе и в голову не пришло, как я полагаю, что, пока ты задавал свои вопросы на латыни, ты в уме сам же проговаривал и ответы на латыни.— Он рассмеялся.— Разумеется, подсознательно. И что бы мы вообще делали без этого подсознания? Ты понимаешь, на что я намекаю, Кар-рас? Я совсем не умею говорить по-латыни. Я читаю твои мысли. Я просто нашел ответы в твоей голове.
Каррасу стало страшно. Уверенность его была поколеблена, постоянно мучили сомнения, глубоко засевшие в его мозгу.
Демон усмехнулся и продолжал:
— Да, я знал, что до тебя это дойдет, Каррас. За это ты мне и нравишься. За это я уважаю всех разумных людей.— Голова его откинулась, и он захохотал.
Мозг священника лихорадочно работал. Он пытался найти такой вопрос, на который можно было бы дать несколько ответов. «Но, может быть, я буду думать обо всех ответах? Ладно. Тогда можно задать вопрос, на который сам не знаешь ответа! А правильность его определить позже».
Он подождал, пока смех прекратится, и спросил:
— Quam profundus est imus Oceanus Indicus? (Какова глубина Индийского океана в самом глубоком месте?)
Глаза беса засветились.
— La plume de та tante[12],— злобно произнес он.
— Responde Latine[13].
— Bon jour! Bonne nuit![14]
— Quam...
Каррас не договорил. Глаза беса закатились, и появилось существо, бормочущее на неизвестном языке.
Каррас с нетерпением потребовал:
— Я хочу говорить с бесом!
Ответа не было. Только дыхание.
— Quis es tu? (Кто ты?) — резко спросил он. Голос его звучал раздраженно.
Молчание.
— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!
Существо начало икать.
— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!!!
Икота продолжалась с равномерными промежутками.
Каррас покачал головой. Затем подошел к стулу и сел на самый край. Сгорбившись, он принялся ждать...
Время шло. Каррас начал дремать. Вдруг он резко вскинул голову и посмотрел на Риган. Тишина, икота прекратилась.
Спит?
Он подошел к кровати и посмотрел на девочку. Глаза закрыты. Дыхание глубокое. Он нагнулся и нащупал пульс, потом тщательно осмотрел ее губы. Они были сухими и растрескавшимися. Каррас выпрямился, подождал еще немного, затем вышел из комнаты.
Он спустился в кухню в надежде найти Шарон. Шарон сидела за столом и ела суп. В руке у нее был бутерброд.
— Вам что-нибудь приготовить поесть, отец Каррас? — спросила она.— Вы, наверное, голодны.
— Спасибо, не надо. Я не хочу,— ответил Дэмьен и, взяв со стола блокнот Шарон, достал ручку.
— Ее мучила икота У вас есть компазин?
— Да, осталось еще немного.
Каррас писал что-то на листке и, не поднимая головы, сказал:
— Сегодня вечером поставьте половину 25-миллиграммовой свечки.
— Хорошо.
— У нее началось обезвоживание организма,— продолжал он.— Поэтому я перевожу ее на внутривенное питание. Первым делом позвоните в магазин медицинского оборудования и скажите, чтобы сюда доставили вот это.
Он протянул ей исписанный листок.
— Она спит, поэтому сейчас можно установить суета-генное питание.
— Хорошо,— кивнула Шарон.— Я все сделаю.
Выгребая ложкой остатки супа, она придвинула к себе листок и проглядела список.
Каррас молча наблюдал за ней.
— Вы ее учительница?
— Да.
— Не учили ли вы ее латыни?
Она удивилась:
— Нет.
— А немецкому?
— Только французскому. И довольно серьезно.
— Но ни немецкому, ни латыни?
— Да нет же!
— А Энгстромы, они между собой иногда говорят по-немецки?
— Конечно.
— Риган могла это слышать?
Шарон пожала плечами.
— Наверное.— Она встала и понесла тарелки в раковину.— Да, я даже уверена в этом.
— А вы сами никогда не изучали латынь?
— Никогда.
— Но могли бы отличить ее на слух?
— Да, конечно.
— Она никогда не разговаривала по-латыни в вашем присутствии?
— Риган?
— С тех пор, как заболела.
— Нет, никогда.
— А на каком-нибудь другом языке? — пытался дознаться Каррас.
Шарон закрутила кран и задумалась.
— Может быть, мне это показалось, но...
— Что?
— Ну, мне показалось...— Она нахмурилась.— Я готова поклясться, что она разговаривала по-русски.
Каррас внимательно посмотрел на нее.
— А вы сами говорите по-русски? — спросил священник. В горле у него пересохло.
Шарон пожала плечами.
— Чуть-чуть.— Она сложила кухонное полотенце.— Я изучала его в колледже, вот и все.
Каррас обмяк. «Она выбирала латинские слова из моей головы». Он сидел, опустив голову на руки и ничего не видя вокруг. Его терзали и сомнения, факты. «Телепатия часто встречается в состоянии сильного напряжения. Человек начинает говорить на языке, знакомом кому-нибудь из присутствующих... Что же делать? Надо немного отдохнуть. А потом еще раз попробовать... еще раз... еще раз... еще раз...» Он встал. Шарон, прислонившись к раковине и сложив руки, задумчиво наблюдала за ним.
— Я пойду к себе,— сказал Дэмьен. — Как только Риган проснется, позвоните мне.
— Хорошо, я позвоню.
— И насчет компазина,— напомнил он.— Не забудьте.
Она кивнула:
— Конечно не забуду. Я все сейчас сделаю.
Каррас пытался припомнить, не забыл ли он что-то еще сказать Шарон. Так всегда: когда надо сделать очень многое, обязательно о чем-то забываешь.
— Святой отец, что происходит? — спросила Шарон.— Что же это? Что случилось с Риган?
Он поднял свои поблекшие от горя и слез глаза.
— Я не знаю.
Затем повернулся и вышел из кухни.
Проходя через зал, Каррас услышал шаги. Кто-то торопливо догонял его.
— Отец Каррас!
Он оглянулся. Карл нес
