если искренне желать ему счастья.
— Ну, что за ахинея! А слово «желать» тут к кому относится? Не к тебе ли самому?…А, поняла! Ты сказал «некоторые», но не сказал, что так считаешь ты сам…
— Верно, — я заложил ногу за ногу, ухитрившись не поморщиться от боли. — Кстати, замечено, что люди желают друг другу счастья значительно чаще, чем смерти. Меж тем, умирают все, а счастливыми становятся очень немногие. Не знаю, что и подумать…
— Тогда ничего не думай, — предложила Вика, подцепив с подлокотника кресла бутылку с остатками минеральной воды и осушив ее до донышка. — Ты столько думаешь, что даже у меня голова заболела — в висках и немного в темечке…
— Дружок, налить тебе чего-нибудь от головы? По-прежнему рекомендую кальвадос. Прямиком из Нормандии, разумеется. Четыре года настаивался на французском дубе, а в бочке из-под шотландского виски дозрел до степени нектара… А если вдруг кальвадос не поможет, где-то на кухне была аптечка. Красная, со швейцарским крестом. Там есть спирт…
— Спасибо, но я уже сама справилась! Могу и тебя научить, — Вика показала мне раскрытую ладонь. — Вот здесь в ямке, между большим и указательным пальцами, находится точка по имени «Хэ-гу», что по-китайски означает «закрытое ущелье». Почему так? Смотри, если пальцы развести, то получается впадинка — как бы вид на ущелье сверху, а если свести — ущелье закроется. Разводим — видим ущелье, сводим — ущелье закрывается. И снова разводим… Тебе оттуда видно?
— Мне видно, — напряженно ответил я.
— За пару минут можно снять головную боль, даже очень сильную. Только нужно давить пожестче, такими короткими пульсирующими движениями… Вот как я делаю… Хочешь попробовать?
— Не хочу, — сказал я.
— Напрасно. А еще массаж этого участка, или, правильнее говорить, «акупрессура», помогает избавиться от сонливости, унять икоту и нормализовать стул… Вздутие живота не беспокоит?
— Н-нет, — сказал я.
— Потливость, слюнотечение, судороги, крапивница, опоясывающий лишай, нарывы по всему телу…
— Нет, нет и еще раз нет!
— Жалко, — расстроилась Вика.
— Полагаю, это все? Будет чудом, если когда-нибудь еще мне захочется поиграть в доктора…
— Язвы во рту? — с надеждой вспомнила юная знахарка.
— Вика, — попросил я. — Если ты не против, давай вернемся к материям попроще. К вопросу: что такое «хорошо». С твоим «хорошо» мы, благодарение господу, закончили. Поговорим о моем…
— Ну, начинай… — девушка вновь облокотилась о спинку кресла.
— Заметим, что сам я не моралист, — начал я издалека. — Не собираюсь валять дурака и указывать пальцем на какие-то скрижали. Но если отбросить скрижали, все еще останутся чувства. Любовь, преданность… нечто подобное… Мне непонятно, как ваши чувства, милые мои девчонки, сочетаются с вашими поступками…
— То есть, мы опять говорим о сексе? — перевела Вика.
— Если угодно. Ты только что была со своей любимой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что все прошло чудесно. И что же мы имеем сразу после этого? Одна из вас не прочь спариться в соседней комнате с едва знакомым парнем, а другая ее на это благословляет. Как такое возможно?
— Я ведь правильно чувствую, что ты меня не осуждаешь? Ну, из-за скрижалей…
— Ты же знаешь, что это такое, верно?
— Знаю! Отчим читал мне из Библии… а потом перестал…
— Что-то случилось?
— Не важно, что случилось… Ты меня не осуждаешь?
— Нет, я тебя не осуждаю. Клянусь чем хочешь. Я просто не понимаю.
— Тогда я тоже не понимаю, о чем ты спрашиваешь.
— Но ты любишь Алену…
— Ты тоже ее любишь.
— Вика, осторожнее! Прошу тебя… Это разные вещи.
— В чем-то разные, а в чем-то одинаковые. Мои чувства и твои чувства — они ведь не земля и небо, правда? Ты любишь Алену. И при этом ты не против того, чтобы мы с нею были вместе. Так?
— Совершенно не против.
— Прекрасно! Но быть не против — этого мало. Ты рад, что она со мной? Поверь, этой ночью ей было очень хорошо. И я говорю не о простом удовольствии, которое мы получили друг от друга. Секс и так отличная штука, но бывают моменты, когда все чувства, ради которых ты живешь, немеют в тебе, как отсиженная нога, а на их место приходит то, с чем ты не можешь ни ужиться, ни расстаться по собственной воле, и тогда его трудно чем-нибудь заменить… Алена была счастлива. А сейчас ей очень, очень спокойно. Впервые с той минуты, как я ее встретила. Возможно, впервые за долгое время. Ты рад этому?
— До тех пор, пока я не увижу ее своими глазами, поверить в спокойную и умиротворенную сестренку мне непросто. Разве что вы, девчонки, еще и экзорцизмом там занимались помимо прочих аттракционов.
— Экзор… цизмом… — с подозрительным интересом повторила Вика.
— После растолкую, — поспешно откликнулся я. — Но, если ты не ошибаешься, и если хотя бы парочка перепуганных бесов покинула мою сестру, не выдержав твоей конкуренции, то, конечно, я этому рад.
— Чудесно! — удовлетворенно заявила девушка. — А все потому, что ты любишь Алену. Вот и Алена тоже тебя любит, и она не против того, чтобы мы с тобой сошлись. Так же, как и ты на ее счет, она будет только рада, если тебе придется по душе все то, что я могу дать.
— Вика, с Аленой все сложно. Она сама за себя скажет, если понадобится. Давай оставим Алену в покое и будем говорить о тебе… Итак, ты любишь Алену…
— О, боже! — Вика прихлопнула себя по чему-то, чего нельзя было различить из-за спинки кресла, но вышло довольно звонко. — Дима, по-моему, мы запутались. Дай-ка, я попробую сама задавать себе вопросы и сама стану на них отвечать, — возможно, так получится быстрее… Итак, я люблю Алену. Видимо, именно здесь у тебя что-то не складывается… От этого и будем плясать. А теперь викторина — спрашиваем и отвечаем… — Вика, дорогая, привет! Позволь сразу к делу. Можешь ли ты любить Алену и при этом болтать с Димой о всякой всячине? — Да, конечно! Почему бы нет? — Вопрос посложнее. В силах ли ты любить Алену и разрешить Диме… только
