“как все”. В доме только и было, что мама рассказывает сплетни про соседок — папа из-за этого ворчит и злится. И самое время сделать что?
— Третьего ребёнка?
— Именно. Третьего ребёнка. Риту. И вот уже после Риты стало окончательно плохо. В стране близился развал, с работой нестабильно. Папа обвинял маму, что она родила третьего ребёнка, а не сделала аборт, мама молчала и терпела. Если честно… она знала и о том, что у папы отношения на стороне, и о том, что денег не хватает, потому что у этих “отношений” уже тоже есть дети.
— Серьёзно? — я аж развернулась, чтобы посмотреть на Льва, но он удержал.
— Поспрашивай кто как жил у старшего поколения… Они чудили не меньше нашего. В общем мама знала и всё равно родила Риту, потому что хотела так спасти семью. А когда папа ушёл разозлилась, обиделась и больше никаких отношений не заводила. Вроде как… говорила всем, что его только одного любит.
— А это не так?
Лев пожал плечами.
— Я не знаю. Не принято у нас делиться сокровенным в семье, тем более с сыновьями. Моя старшая сестра тоже родила ребёнка рано. И оставила его маме.
— Но как?
— О, Соня, ты наивная такая, — рассмеялся он. — Ну в самом деле. Как, как? Как все! Оставила и поехала учиться. Я, собственно, тоже тогда с ними не жил уже. Мне было семь и меня выслали в большой город, где были музыкальные школы. По иронии судьбы тоже к бабушке. И это было… ну что-то почти нормальное?
— И как ты?..
— Да отлично. У меня были дед, бабуля. Им нравилось… Мама от них рано уехала из-за того, что замуж вышла, а я вроде как и внук и сын. И взял их фамилию. А потом и отчество. Ну взрослым уже. Они водили меня в музыкальную школу, маме было не до этого с девчонками. А деду нравилось всё это, он был на военной пенсии, не работал. Занимался мной. Как по мне, меня воспитал дед. Потому я Григорьевич.
— А-а… так вот почему Рита так сказала во время клятвы… А что, отчество можно сменить?
— В восемнадцать можно вообще всё сменить. Я и фамилию и отчество сменил.
— Кру-уто… нет, мне это не нужно, у меня есть папа, но блин… Это так символично. Ты выходит Левин… Лев.
— Да, Львом меня мама назвала из-за девичьей фамилии.
— А-а, Левин — это как бы от слова Лев.
— Да. Я был Лев Викторович Фрэй. Стал Лев Григорьевич Левин.
— Круто. Блин. Очень! Хочешь, сына Григорием назовём!? — тут же заявила я, размечтавшись, а Лев укусил меня в плеча.
— Она — дочь. Следующую назовём, так и быть, Григорием.
— А они живы?
— Дед и бабушка? Живы, конечно. Я тебя с ними познакомлю!
— А там их… не было?
— Нет, в этом балагане они не участвовали. Дед никогда бы такого не сделал. К счастью. Я заезжал к ним за кольцами…
— За… кольцами?
Я всё-таки вырвалась из рук Льва и бросилась к его, лежащему прямо на полу, пальто. Пошарила по карманам и достала пакетик с двумя обручальными кольцами.
— Мы забыли… это их кольца?
— Их. Хочу как они, прожить вместе миллион лет и… — пока он там что-то бормотал, я с разбегу запрыгнула на кровать и повисла на шее Льва.
— Это так круто! Блин, это прям крутяцки! Лев, это же супер! Кольца их. А там надпись! Давай, надо примерять!
Я вытряхнула колечки и протянула маленькое мужу, а большое взяла себе.
— Ну, берёшь меня в жёны? — сама его спросила, а Лев со смехом кивнул.
— А ты меня в мужья, как? Берёшь?
— Да что уж, давай, раз так хочется!
***
Мы ехали по утреннему городу, вылезающему из сугробов, будто после ядерного взрыва.
За ночь, что мы провели в “Ромашке” намело огромные горы, улицы еле-еле чистили снегоуборочные машины, уставшие, будто с похмелья. И у нас было похмелье. Такое… счастливое. Какое бывает после очень большой радости, и уже точно знаешь, что всё неприятное прошло. Дальше или так же, или лучше, или по-другому.
— Дед ждёт через… пятнадцать минут, — сообщил Лев.
— И опаздывать нельзя?
— Никак нельзя, уж поверь!
— Верю, — кивнула я в ответ и потянулась ко Льву, чтобы чмокнуть в щёку.
Мне казалось, что всё это не я, какое-то другое существо. Более милое и домашнее. Доверчивое. Мне так нравилось кому-то принадлежать, что будто сознание менялось в режиме он-лайн, минуты текли и с каждой я словно становилась другим человеком.
— Готова к знакомству?
— Не запугивай, — покачала я головой и вышла из машины.
Рита ещё утром привезла нашу машину, наши паспорта. В багажнике нашлись мои комбинезон и куртка, а отельных мыльно-рыльных хватило, чтобы привести себя в порядок. Теперь уже отдохнувшие и счастливые, мы шли по узкой тропинке, проваливаясь то и дело в свежий снег.
Мне нравилось всё это. До ужаса. То что мы тут в первый день со свадьбы. То что была эта свадьба, и есть штампы, хоть до конца и не ясно насколько это действительно.
Кольца нравились, и то, как я выспалась.
Нравилось, что позвонил с утра папа и спросил, что вчера было, а я сказала, что дома с ним поговорю. Он не возражал. Даже хмыкнул, что вообще-то отлично повеселился вчера на моей свадьбе с моими новыми родственниками в лице мамы Льва и его сестёр.
Оказывается был у них и банкет и всё сопутствующее. И мы им были совершенно не нужны.
— А вообще, пап… спасибо!
— За что? — изумился он.
— За то, что ты такой хороший… И женись уже сам, а!?
Я отключилась и подумала, что наконец-то не чувствую никакой лишней ответственности. Ни перед папой, ни перед Львом, будто с меня сняли какое-то проклятие.
Никто ничего никому не должен же. Тем более я папе. Я его дочь, у меня будет своя. И она мне ничего не должна, потому что это какие-то естественные процессы. Мой папа был со мной — это круто! Папы Льва с ним не было — это не очень. Но всё это, выходит, нормально? И то и то. Каждый решает сам, что ему нормально.
А дети… должны быть просто детьми, а не забивать себе голову.
Тогда и взрослые будут спокойны. Или это наоборот работает?
— Значит дед военный? — немного напряжённо уточнила я, уже в лифте.
— Боишься?
— Ну… немного, я знаешь-ли не знакомилась раньше с… дедами мужей!
— Эх, для него это тоже в новинку, поверь! — пробормотал Лев. Лифт остановился.
