я улетела в Балморал к ее величеству… – она долго сидела на балконе, закутавшись в шаль. Закатное зарево гасло над крышами Парижа, в небе метались черные точки птиц:
– В конце недели приезжает Хана, – Марта поднялась, – встречусь с ней и отправлюсь домой. На носу выпускные экзамены. Максим и Маленький Джон справятся, но лучше, чтобы я была рядом… – захлопнув дверь балкона, она скрылась в квартире.
По мнению Сэма, шоколадный торт в «Рице» был немного суховат:
– Коржи передержали в духовке… – он поднес к губам крошечную чашку эспрессо, – они попытались спасти дело кремом, но все равно, вкус у десерта не тот…
Наставник в поварском колледже Сэма мог опрокинуть тележку с десертами, не пришедшимися ему по душе:
– За четверть часа до смены тарелок, на торжественном обеде, где сидит сотня человек, – усмехнулся парень, – он еще орал на нас, швырялся посудой и чуть ли не ножи метал в виновников фиаско… – отец и дядя Сэма тоже не стеснялись в выражениях на кухне:
– Но это хорошая школа, – допив кофе, он взял сигарету из портсигара Краузе, – теперь мне не страшны работодатели с дурным характером… – брезентовый рюкзак Сэма с нашитым на него швейцарским флагом выглядел в чайном салоне отеля «Риц» бедным родственником. Адвокат Краузе явился на встречу с портфелем крокодиловой кожи:
– Костюм у него миланский… – на практике, в дорогих швейцарских отелях, Сэм достаточно насмотрелся на патронов, – но часы пока стальные и паркер из дешевой серии. Краузе только на пути к настоящему богатству…
Будущий миллионер, звезда судебных залов, пока что сказал Сэму едва ли десяток слов. Сэм подозревал, что Краузе, представившийся ему только как герр Фридрих, сейчас просматривает его досье:
– Смотри, смотри, – пожелал юноша, – как говорится, в моих бумагах даже с лупой ничего не найдешь… – Фридрих Краузе изучал бумаги больше для очистки совести. Документы герра Берри прошли через руки самого Феникса:
– Его отец воевал, – заметил глава движения, – дядя подвизался в так называемом Сопротивлении, то есть с бандитами, но в поколении родителей этого парня воевали почти все. Его плюсы перевешивают его минусы… – Aux Charpentiers каждый год получал три мишленовские звезды:
– Британским ресторанам звезды пока не присуждают, – весело заметил Феникс, – но, судя по газетам, отец этого Берри входит в пятерку лучших рестораторов страны… – еврейской крови у парня не было даже среди отдаленной родни:
– Отличные оценки на курсе, большой опыт работы со взыскательными клиентами, – Фридрих захлопнул папку, – обезьяны будут довольны, что обрели британского повара с французскими корнями. Они все еще смотрят в рот бывшим метрополиям… – убрав досье в портфель, Фридрих щелкнул зажигалкой. Герр Берри неплохо говорил на немецком языке:
– Обучение в Швейцарии ему помогло… – Краузе рассматривал приятное лицо парня, – по акценту он понял, что я из Германии, но он не будет задавать излишних вопросов… – Краузе, давно потерявший гамбургский говор, объяснялся на хохдойч. В связи с предстоящим ему визитом, он немного побаивался этого обстоятельства:
– Мадам Монахиня не разбирается в немецких акцентах, – успокоил его Феникс, – она понятия не имеет, что берлинцы иначе произносят некоторые слова… – в кармане пиджака Краузе лежал безукоризненный паспорт, с молотом и циркулем ГДР, с его недавней фотографией:
– После выполнения задания я его сожгу, – напомнил себе адвокат, – не след, чтобы Хана его видела даже случайно… – на выходных он встречался с актрисой в отеле Le Bristol, до отказа наполненном звездами и папарацци, как, следуя итальянской моде, стали называть репортеров:
– Ее обязательно будут снимать, – гордо подумал Фридрих, – а значит, и я попаду в светскую хронику… – дома, в Бонне, он завел целую папку с вырезками из газет. Краузе не мог пройти мимо даже самой маленькой заметки о Дате, как о девушке писали журналисты:
– Она еще больше оценит меня, когда увидит мою преданность ее карьере… – после обеда их ждала ложа в опере. Фридрих давно бросил считать деньги, когда речь шла о свиданиях с Дате. Девушка, впрочем, принимала его подарки и букеты с неизменно скучающим лицом:
– Мило, – коротко сообщала она, – спасибо за ваши… – Дате щелкала изящными пальцами, – то есть вашу заботу… – не смея пока преподносить ей драгоценности, Фридрих ограничивался книгами и безделушками:
– У нее отличный вкус, – вздохнул Краузе, – она второй год входит в список самых стильных женщин мира… – соседкой Дате по списку была ее кузина, мисс Ева Горовиц. Фридрих откровенно недолюбливал девушку:
– Ее отец работал в ЦРУ и она пошла по его стопам… – думал адвокат, – хорошо, что она не вылезает из тропической Африки… – герр Берри отправлялся несколько севернее. Опасности его случайной встречи с девушкой не существовало:
– Впрочем, он и не знает, кто такая эта Ева, – утешил себя Краузе, – ладно, выдам ему последние инструкции и надо звонить Монахине… – он скрипуче сказал:
– Багаж положите в мою машину, он будет ждать вас в аэропорту, – Сэм понимал, что нацисты перетрясут его немногие пожитки, – возвращайтесь сюда к семи вечера, я отвезу вас в Орли… – Краузе поднялся:
– Вы летите в Центральноафриканскую Республику, если вы слышали о таком государстве. В столице страны вас встретят, позаботятся о вас. Прошу прощения, мне надо сделать деловой звонок… – Сэм проводил взглядом широкие плечи:
– Слышал, разумеется. Рауффа потеряли именно там… – он напомнил себе зайти на почтамт:
– До вечера еще есть время… – Сэм взглянул на гостиничные часы, – я все успею… – Краузе, насколько он видел, обосновался в телефонной будке в углу вестибюля. Рассматривая рекламу «Мулен Руж» на стене, Фридрих слушал гудки в трубке:
– Она ждет моего звонка, я ее предупредил. Но если она не захочет со мной встречаться… – Монахиня деловито сказала: «Слушаю вас». Фридрих откашлялся:
– Мадам де Лу, вы получили от меня весточку… – женщина перешла на немецкий язык:
– Приезжайте… – он услышал шелест страниц блокнота, – как вы и просили, моего сына или консьержки в это время не будет в здании… – запомнив дату и время, поблагодарив ее, Фридрих положил трубку:
– Отлично… – поздравил он себя, – мадам клюнула на приманку… – подхватив портфель, он вернулся к дивану, где сидел юный Берри.
Стоя в очереди к окошечку отправки бандеролей на центральном почтамте Парижа. Сэм просматривал взятую им в «Рице» бесплатную The Times. В «Золотом Вороне» держали газеты для джентльменов, по выражению его деда, но сам старый Берри и отец Сэма предпочитали Daily Mail:
– Как говорится, грошовый листок, – хмыкнул Сэм, – мистер Бромли наверняка его и в руки не возьмет… – в газете писали о смертном приговоре одному из руководителей путча генералов, попытки правого переворота, случившейся в прошлом году в Алжире:
– Президент де Голль помилует генерала Жуо, – настаивал автор статьи, – Франция не отправит на эшафот заслуженного героя войны… – после двух абзацев о Франции журналист перешел, видимо, к более интересующей его теме:
– Северная Ирландия, – вздохнул Сэм, – про нее все пишут. Маленького Джона могут отправить туда служить, когда он получит офицерское звание…
Журналист считал, что Британия должна брать пример с Франции в быстром и безжалостном подавлении мятежей:
– Однако намерения путчистов в Алжире не могут не вызвать уважения, – замечал он, – генералы выступали за сохранение исконных территорий Франции. Британия тоже не имеет права поддаваться на шантаж ирландцев, на требования каких-то референдумов… – Сэм ловко метнул газету в урну неподалеку:
– Писаки сидят на Флит-стрит, ни разу не побывав в Белфасте. Они не имеют права рассуждать об Ирландии, и шага туда не сделав… – дед Сэма после первой войны остался еще на пару лет в армии. Старый Берри заведовал военной столовой в Белфасте:
– Мы кормили части, расквартированные в городе, – услышал Сэм уютный говорок, – что я тебе могу сказать? Католики, протестанты, какая разница? Все мы
