- Как же я могу не переживать? - спросила, уткнувшись ему в грудь.
- Я буду волноваться за двоих. Хорошо?
Позже, в аэропорту, они долго стояли, обнявшись и шепча друг другу милые глупости.
- Я прилечу.
- Я буду ждать.
Мишель смотрела, как самолет с любимым мужчиной взмывает в небо. Опять заболело в груди, словно там образовалась огромная дыра, и дышать стало тяжело.
Ей отказали в отпуске. Мишель знала, что так и будет. Она бы и сама себе отказала, некому было ее заменить. Опять звать хирурга с «Большой» земли? Это займет время, да и у нее контракт на год, и подводить больницу было не просто некрасиво - подло просто.
- Вы собираетесь уйти от нас? - прямо спросила главный врач.
- Нет, - так же прямо ответила Мишель. - Пока не собираюсь. Но мне хотелось бы получить небольшой отпуск, чтобы решить вопросы.
- Вопросы?
- Да. Это касается моей личной жизни.
- То есть, дело не в том, что вам предложили другую работу? - уточнила главный врач.
- Нет. Меня абсолютно устраивает моя теперешняя работа. Но тем не менее, мне нужен отпуск.
- Вы понимаете, что вас некому заменить.
- Да, понимаю. Но у меня очень серьезные обстоятельства.
- Пока не найдем вам замену, об отпуске не может быть речи.
- Но когда же?....
- Из декрета должен выйти наш хирург, - ответила главврач. - Но это будет не раньше декабря.
Мишель готова была рвать на себе волосы. Это что же получается, они смогут увидеться с Михаэлем только в декабре? Да это же почти полгода ждать!
- У нас запланирован выезд по области, - перевела тему начальница.
- Выезд?
- Да, группа врачей из Магадана поедет по стойбищам вдоль Колымы и по территориям, прилегающим к Охотскому морю.
- Врачи из нашей больницы? - уточнила Мишель.
- Не только, - ответила главврач. - В группу войдут врачи из Магаданской областной больницы и наши, из детской. Я предлагаю вам поехать, так как раз нужен детский хирург. К тому же это хорошая практика.
- Отличная, - согласилась Мишель. - Я с удовольствием поеду.
- Вот и хорошо. А в отпуск отправитесь в декабре.
Вечером она распахала Михаэлю о том, что ее приезд откладывается на неопределенное время.
- Так, только без паники, - спокойно заявил он в ответ. - Ничего смертельного не произошло. Нужно подождать до декабря, значит будем ждать до декабря.
- Я не знаю, как смогу продержаться так долго, - пожаловалась Мишель.
- И я не знаю, как продержусь. Значит, будем держаться вместе.
Мишель толко порадовалась, что трубочист сохранял спокойствие в такой сложной ситуации. Ее нервы явно не выдерживали испытания.
- Миша, - продолжил он, - не переживай. Мы сможем, вот увидишь.
- Я с тобой все смогу, - она улыбнулась в трубку.
И ведь знала, что Михаэль ее не видит, а все равно улыбалась.
- Я очень по тебе скучаю, - сказал он.
- И я.
- Я тут подумал, может быть стоит переделать лофт.
- Зачем?
- Ну, чтобы удобнее было жить, - ответил Михаэль.
- Миша, а разве сейчас тебе неудобно?
- Нет, удобно. Но все-таки.
Мишель открыла рот, чтобы сказать, что в таком случае ничего менять не нужно, но до нее дошло: это ведь он для нее хочет переделать собственный дом, чтобы жить с ней. В груди стало тепло, мучительно захотелось расцеловать его прямо вот сейчас. Но готова ли она, Мишель, опять круто изменить свою жизнь и переехать уже не просто в другой город - в другую страну? Сможет ли она работать в Эстонии? И если нет, то как ей жить? Стать домохозяйкой? Господи, да она не представляет своей жизни без работы, но ведь и без своего трубочиста уже не представляет.
- Давай поговорим об этом, когда я приеду, - предложила она.
- Как скажешь.
Он как будто расстроился, и Мишель тоже расстроилась.
- Мы обо всем поговорим, как только я прилечу, - повторила она.
И потянулись дни ожидания.
Кому из них было легче? Той, что всем сердцем стремилась прилететь, или тому, кто ежедневно, ежечастно даже, ждал - ну когде же, когда она будет с ним?
Обо работали, и обоим это помогало. На работе им действительно становилось легче переносить разлуку.
Через три недели после того, как Михаэль вернулся в Таллинн, Мишель отправилась с другими врачами на выезд.
Почти месяц они колесили по Магаданской области, проехали вдоль всей Колымы, с ее затейливыми изгибами и там, в истоках знаменитой реки, где сливаются Кулу и Аян-Юрях, повернули обратно, в сторону Охотского моря.
За время, проведенное на выезде, Мишель повидала так много, что рассказов об этом хватило бы на долгую - долгую зиму. Она ночевала в настоящих ярангах у оленеводов, научилась варить кофе в котелке на костре, каталась на оленьих упряжках, видела настоящую «чукотскую» баню и даже научилась подавлять тошноту, когда ее чуткий нос улавливал запах тюленьего жира. Она проехала бесчисленное множество маленьких поселков, разбросанных по всей области. Поселки были маленькие, в некоторых из них проживало не больше ста человек.
Большинство поселков были образованы в двадцатых - тридцатых годах прошлого века. Где-то их основали геологоразведчики вблизи золотых приисков, где-то местное население - якуты. Были поселки, образованные на месте советских исполнительно - врубовых лагерей. Пару раз они проезжали так называемые «упразднённые» села, как, например, село Оротук. Место, в котором жили якуты под предводительством местного кузнеца. Когда-то здесь были школа, детский сад, Дом культуры, почта и магазин. А теперь остались только пустые, полуразвалившийся дома и безлюдные улицы.
Мишель во все глаза смотрела на эти дома с черными провалами окон, еще много лет назад лишившихся стекол.
Во всем этом было что-то нереальное, словно она попала на какую-то иную планету. Другие врачи, уже неоднократно бывавшие на подобных выездах, относились к происходящему более спокойно.
