И я прыгнула. Прямо на него. Завалила и легла сверху. Смотрела в Генкино лицо внимательно, пристально. В глазах его плескалась ирония и нежность. Океан ласковый выливался на меня из до боли знакомой синевы.
– Будешь меня насиловать? – спросил чуть насмешливо и хрипло.
И мне сразу вспомнился вечер нашего знакомства. Кажется, я спрашивала то же самое.
– Нет, я за тебя замуж выйду, – брякнула прежде, чем успела подумать.
– Неплохая идея, – поправил он мне кудри, упавшие на глаза, и поцеловал в нос. – Тогда отпусти меня на минуточку.
И я откатилась в сторону, гадая, куда это он от меня удрал. Но бегал Генка недолго.
– Дай руку! – потребовал, сев рядом.
И я дала, жалко, что ли? Раскрытой ладонью вверх протянула. Кроко мотнул головой и трогать меня не стал.
– Вот, – разжал он кулак, а я заморгала, пытаясь сдержать слёзы.
Моё обручальное кольцо. То самое, что я сняла, перед тем как уйти отсюда. И я потянулась к нему, как к живому существу, брошенному и обиженному ненароком.
Генка сжал кулак. Я подняла глаза. Посмотрела на него вопросительно.
– Ты же знаешь, что назад пути не будет, Северина? Замуж так замуж.
И я вроде понимаю, что он шутит, но лицо у него чересчур серьёзное. Ну, мы вроде как женаты. И то, что штампа в паспорте у меня нет, ничего не меняет. Официально Генка – мой муж, а я – его законная жена. А вот это сейчас – игра, которая тянет на «Оскара» по своей пронзительной правдивости в диалогах.
– Я, наверное, рискну, – произношу каким-то чужим низким голосом, облизывая пересохшие губы. И тогда он берёт мою руку и как-то очень быстро надевает кольцо. Молниеносно. Раз – и я окольцована. Надо же. Столько лет прошло, а оно мне впору.
У меня кружится голова. Я падаю на матрас, раскинув руки. Генка плюхается рядом. Руку мою находит. Пальцами переплетается. И мы лежим, молчим. Не знаю, как он, а я почти не дышу – так прекрасен этот миг. Просто он и просто я.
– Теперь можешь приступать ко второй части обязательной программы, – говорит он вечность спустя. Я с трудом соображаю, о чём он. Приподнимаюсь на локте и смотрю на него, приподняв бровь.
– Это к чему я должна приступить? – притворяюсь тупой ветошью.
– Ты что-то хотела сделать перед тем как замуж выйти.
Лицо у него каменно-серьёзное, но уголок губ дёргается, выдавая Генку с головой.
– Ничего я не хотела, – бормочу, строя из себя саму невинность.
– Ну тогда просто соврати меня, Северина, – идёт напрямик мой нетерпеливый Кактус.
И я постаралась, поддалась на провокацию, показала ему небо в звёздах и даже в алмазах. Это было… как в последний раз. Так, словно завтра не будет – есть только сегодня. И от этого – острее, желаннее, на разрыв, когда чувства искреннее, а удовольствие ярче.
А может, потому что с ним – единственным мужчиной в моей жизни. С тем, кто поселился в сердце – не растоптать, не вырвать, не уничтожить.
Позже мы просто валялись. Лежали на спине, пялились в потолок. Рука в руке, пальцы сплетены. И от этого… ещё лучше. Намного интимнее.
– Я никогда не мечтала управлять бизнесом, – я наконец-то выталкиваю из себя ещё одно откровение. То, что сидит во мне и требует выхода. – А мама и не требовала ничего. У неё получалось со всем справляться самостоятельно. Она у нас была резкая, решительная, волевая. По-мужски целеустремлённая, жестковатая даже. А я… нежный цветок. Знаешь, что мне нравилось? – спрашиваю у Генки и кошусь: слушает ли? Интересно ли ему? Не зевает ли украдкой?
– Что? – сжимает он мои пальцы, и мне хочется выдохнуть, а потом набрать полную грудь воздуха. Нет, он слушает. Внимательно слушает то, что я рассказываю.
– У нас за городом была дача. И теплицы. Дача – для души, теплицы – для цветов. В какой-то момент мама поняла, что свой товар – это выгодно. Там было кому трудиться, но иногда мы присоединялись. Это как терапия, понимаешь? У мамы рука лёгкая. Что ни посадит – всё растёт. Вот и мне. Нравилось сажать, поливать, заниматься обрезкой. Я до сих пор получаю удовольствие, когда в земле ковыряюсь. Это способ отвлечься, успокоиться, умиротвориться. Я позже поняла: мне от мамы дар передался. Сажаю – и всё принимается, растёт и цветёт.
– Значит наш кактус обязательно примется, – в голосе Генки столько уверенности, что я вздыхаю. Я не столь оптимистична, но всё же надеюсь. Это то немногое, что я берегу. Его Кактус. Наш сын.
А потом мы всё же делаем набег на кухню. Голодные, как два бездомных пса. Но у нас много непозволительной роскоши: и крыша над головой, и матрас надувной. Кровать тоже имеется, но на полу гораздо романтичнее и проще, наверное.
Это как назад в прошлое. А может, и в будущее – сейчас не понять, но мне так хорошо, что на несколько часов я забываю обо всём. И о Святославике с бизнесом, и о вредной Джине. Даже о Юльке с Котей (стыдно признаться!) я тоже почти забываю. Им хорошо. Я точно знаю: все сыты, здоровы, ждут нас.
Могу же я хоть немножечко побыть счастливой? Не думать и не тревожиться? Я вот только что замуж вышла, у меня как бы медовая ночь намечается. О месяце я и не думаю вовсе.
А Генка… ласковый, ходит за мной по пятам. Глаза свои синие бесстыжие жмурит. И чудится мне: плещется в них не только радость, и удовольствие, но и нежность, восхищение, любовь… Я почти поверила в это. Наверное, потому что очень хотелось увидеть.
Глубокой ночью, когда навалилась усталость и начала толкать меня в сон, Крокодил взял мою руку и, полюбовавшись кольцом, выдал:
– Отлично смотрится. Наконец-то Джина перестанет меня доставать, где твоё обручальное кольцо и почему у моей жены нет драгоценностей. Есть повод всё исправить.
И всё. Уши у меня упали на полшестого. Я будто в прорубь с ледяной водой провалилась. Оказывается, всё ради Джины. А я-то думала… Размечталась, дурочка наивная.
– Лучше бы ты молчал, Крокодил! – воскликнула я в сердцах. И даже ударила его кулаком в плечо.
Он таращил на меня сонные глаза, явно не понимая, что только что брякнул лишнее.
Нет. В этот раз я никуда не собиралась убегать. Мне бы надо привыкнуть: КрокоКактус – это такой зверь, у которого что в голову пришло, то и выдал, не стесняясь. Но зато правду. А на правду, как известно, не обижаются.
Я обижалась. Но, как говорится, это только мои трудности.
58. Отличный день и феерический финал
Геннадий
Я собирался ей всё сказать. О липовом договоре. О том, что придумал этот дурацкий ход, лишь бы привязать её к себе. Заставить жить рядом. Доказать, что много лет назад она совершила ошибку, когда сбежала от меня.
Я люблю её, чёрт побери! Не сразу понял, но острый ум в бизнесе не мешал мне оставаться тугодумом в простой жизни. Я её уже тогда не просто так выбрал. И не просто так брак наш перестал быть фиктивным.
