— Из этого не вытекает, что следующей похитятменя, — возразила Лайма. — Соня моя подруга, а Нику Елецкову я знаюстолько же, сколько и вы. Пять минут пообщались за столиком в аэропорту да ещев гостинице обменялись кивками.
— Ты прекрасно понимаешь: за этим что-то стоит.
Корнеев сегодня демонстрировал чудо перевоплощения.Одержимый программист исчез, уступив место нормальному мужчине с нормальнымиреакциями. Такой Корнеев Лайме нравился необычайно. Впрочем, когда они решилизаписать самые важные пункты своих рассуждений, он немедленно достал из карманамини-компьютер.
— Итак, мы имеем дело с одним и тем же похитителем.Даже сомневаться нечего. Детали-то совпадают! Нужно понять, почему именно этидве женщины привлекли преступника? Есть ли между ними что-то общее? Лайма,вопрос к тебе. Ты хорошо знаешь Соню, и ты разговаривала с Никой. Напрягись.Что может их объединять?
— Маленькие дети! — тотчас выпалила Лайма. Вот чтотрогало ее больше всего. — Два крохотных существа, оставшиеся без мам.Может быть, конечно, это совпадение…
— Совпадения бывают только в геометрии, — отрезалКорнеев. — Что ты знаешь об этих детях?
— Сониному Пете десять месяцев, а Никиному Косте год.Вот, собственно, и все…
— А папаши?
— Папаш нет, — с легким изумлением констатировалаЛайма. — Об этом я как-то не подумала. Полагаешь, преступника интересуютматери-одиночки?
— Вполне вероятно. Какая-нибудь психическаятравма, — пожал плечами Медведь. — У всех маньяков есть серьезныепсихические травмы. По крайней мере так утверждают их адвокаты.
— Может быть, преступник рос в неполной семье и матьего истязала? Отца не было, заступиться за него никто не мог… И поэтому онрешил, что все матери-одиночки заслуживают смерти.
— Но почему он решил это именно сейчас? —воскликнула Лайма. — И почему именно Соня и Ника ему особенно непонравились?!
— Ты уверена, что они не были знакомы друг сдругом? — спросил Корнеев. — Возможно, они вели бурную переписку илихотя бы обменивались открытками на Рождество? Жизнь иной раз спутывает людей,как компьютерные провода, образуя одну большую страшную кучу.
Лайма немедленно придумала, как это выяснить. ПозвонитьШаталову и попросить его узнать у родных Ники, слышали они когда-нибудь такоеимя — Соня Кисличенко? Наверняка там уже проверили и письма Ники, ирождественские открытки. Шаталов, конечно, вцепится в нее мертвой хваткой.Начнет допытываться, кто такая Соня. Но делать нечего, и Лайма сказала:
— Позвоню-ка я тому типу, с которым встретилась возлегостиницы.
— Только пользуйся, пожалуйста, своим собственнымтелефоном, — предупредил Медведь. — С рабочими явно что-то не то. Мыне можем рисковать.
Лайма достала визитку Шаталова и набрала номер — медленно,чтобы соскакивающие с кнопок пальцы не выдали ее волнения. Несколько долгихгудков, и он ответил:
— Да.
Это «да» показалось ей восхитительным. Наполненное,эмоциональное, бархатистое «да». Секретарша, которой он по телефону раздает поручения,должна постоянно грызть кончик носового платка, чтобы сдержать чувства.
— Геннадий? — спросила Лайма низким голосом,представив его сидящим за огромным столом в кабинете.
Вокруг разложены бумаги, на мониторе болтаются таблицы сосложными экономическими расчетами, в недопитом чае плавает раздавленный ложкойкружок лимона, секретарша подсовывает ему стопку документов, требующих срочнойподписи, а он сидит и думает о ней, о Лайме. И когда вдруг звонит телефон и онслышит знакомый голос, сердце его подпрыгивает, переворачивается и неловкошлепается на прежнее место.
— А, это вы, — сказал Шаталов. — Что вамнужно?
Лайма приняла удар всем своим солнечным сплетением и целуюсекунду переводила дыхание. Потом сощурила глаза и быстро и четко объяснила,что именно ей от него нужно. Всего-то кое-какая информация.
— Это в наших общих интересах, — напомнила она.
— А что за Соня Кисличенко? — конечно же, спросилШаталов. — Кто она такая?
— Просто одна тоненькая ниточка, за которую я хочупотянуть.
— Я тоже хочу потянуть за эту вашу ниточку, —безапелляционным тоном заявил он. — Если родные Ники слышали о ней, вывыложите мне все.
— Я подумаю. — Сейчас с ним говорила огромная кучаженской гордости. Можно сказать, гора. — Вы сначала узнайте, а потом ужеставьте условия.
Положила трубку и, чтобы лишить Медведя и Корнеевавозможности давать комментарии, воскликнула:
— Еще эти шарфики! Они не дают мне покоя. Какая-тоглупая, чрезвычайно театральная выходка. Пригласить женщину на свидание,подарить ей шарфик, потом увезти и…
— Похоже на женский замысел. — Медведь достал изстаканчика карандаш и дочесал переносицу. — Что, если в машине сиделаженщина?
— Когда Ника Елецкова просила о помощи, она говорила опреступнике — «он».
— Может, быть, преступление срежиссировала женщина? —высказал предположение Корнеев. — За рулем сидел мужчина, который тольковыполнял чужую волю.
— Но зачем вообще нужны эти шарфики? — воскликнулаЛайма.
— Чтобы задушить. Должно быть, преступника этоволновало. Только представьте: жертва едет к месту убийствам готовой удавкой нашее.
— Ты знаком с психологией преступников? — хмыкнулМедведь.
— Можно зайти в сеть и познакомиться, — тут жепредложил Корнеев. — Существуют и мемуары убийц, и серьезныепсихологические труды, и еще много всякого разного.
— У нас времени нет, — отрезала Лайма. —Бондопаддхаю скоро улетать в Дели. Осталось всего ничего. Если ты погрязнешь вмемуарах, он не попадет на родину. И наша миссия провалится.
Протянула руку, взяла листок бумаги, достала изпластмассового стаканчика желтый маркер — не иначе, здесь кабинет какой-нибудьместной шишки! — и закрасила все белое поле. Потом черной ручкойнарисовала по полю круглых «улиток».
— Судя по всему, вот так выглядят эти самые шарфики.Сделаны они из легкой, скорее всего шелковой ткани.
— Их могут продавать на любом вещевом рынке, —подхватил Корнеев. — Турецкая или вьетнамская продукция, никем неконтролируемая. Узнать, откуда они взялись, просто невозможно.
— Единственное мы знаем точно: шарфики подареныубийцей, — согласился Медведь. — Ника из гостиницы никуда не выходиладо тех пор, пока не села в автомобиль.
Медведь пытался представить себе, как все происходило. КакНика походкой модели проследовала через гостиничный холл, улыбнулась швейцаруи, семеня на высоких каблуках, заторопилась к ожидающему ее автомобилю. Темвременем воображение Корнеева работало в другом направлении.
