Родина там, куда влечет сердце.
ПлинийЭнцо
С начала декабря всю Италию охватывает предвкушение Рождества, а «вся Италия» охватывает и Сидней, и Нью-Йорк, и мюнхенский Хазенбергль – любое место, где есть итальянцы. В отвоеванной у родственников гостиной Розария поставила деревянную колыбель, которую мать переправила почтой. Мария тосковала по дочери, да и Розарию, по мере того как опускался столбик уличного термометра, все сильнее тянуло на родину.
– Давай отпразднуем Рождество дома, – предложила она Джованни.
И под «домом» здесь имелась в виду не мюнхенская квартира. «Дом» означал Италию, а Италия – Салину.
– Каким образом ты собираешься везти ребенка? – отозвался Джованни.
– Поездом, а как еще.
– Но это двое суток. А при плохой погоде может не быть парома.
– Но моя мама так и не видела внучку, и твоя тоже. Как так можно!
– А как же Джульетта? Ты собираешься бросить ее одну?
Нечего было и думать, чтобы Джульетта отправилась с ними. У нее дома в Италии больше не было.
– А Винченцо? Неужели мальчику придется отмечать Рождество без отца и бабушки?
– Я не поеду, basta!
Джованни часами висел на телефоне, отчаянно цепляясь за последнее, что еще могло спасти семью, – за Рождество. Быть может, хотя бы праздник сблизит Джульетту с Энцо. Но его благие намерения были бессильны перед перекрестным огнем взаимных обвинений. Кончетта оставалась категорична, держа сторону зятя, и не упускала случая лишний раз напомнить Джульетте, что та ей больше не дочь. Джульетта же обиды никак не выказывала.
– Что мне делать, Джованни? – жаловался по телефону Энцо. – Чего стоит семья, если ее можно сбросить, как надоевшее платье? Почему она больше не любит меня?
– Я не знаю, Энцо, не знаю… – бормотал Джованни.
Дождливым вечером 9 декабря 1968 года в дверь позвонили. Никто не услышал, потому что праздник был в самом разгаре. В динамиках грохотали «Роллинги». В озаренной свечами гостиной человек тридцать студентов пили пиво, курили травку и покачивались в загадочном полусонном танце. Юноши были в брюках клеш и рубахах на голое тело – разумеется, никаких галстуков. Девушки проявили большую изобретательность по части костюмов – от кожаных юбок «ультрамини» с отороченными бахромой жакетами до комбинезонов в обтяжку и индийских сари.
На стене появилась новая надпись: Free your mind[103]. Джульетта надела платье выше колена с психоделическим узором. Винченцо наблюдал праздник со стороны. В последнее время он стал немногословен и все больше замыкался в себе. Волосы его отросли, он больше не позволял матери их стричь. Когда кто-то из гостей протянул ему бутылку пива, Винченцо взял не сразу. Потом глотнул, разглядывая девичьи ноги, но думал он только о Кармеле и ее маленьких грудках, которые так приятно накрывать ладонями.
Именно он расслышал звонок, встал и пошел к двери. На пороге стоял Энцо – с чемоданом и оранжевым гоночным велосипедом Винченцо.
Мальчик оторопел. В первый момент он перепугался, что отец сейчас все разгромит, но тут заметил, как тот бледен, просто призрак. Сильно похудевший Энцо едва держался на ногах. В запавших, потускневших глазах не было и намека на гнев.
– Я привез тебе велосипед.
Губы у него дрожали. Винченцо не нашелся что ответить.
Поставив чемоданы, Энцо крепко прижал сына к себе. Вдохнув знакомый запах пота, оливкового масла и лосьона для бритья, Винченцо вдруг понял, какой же Энцо маленький и беззащитный. Как брошенный ребенок.
Увидев мужа, Джульетта застыла посредине танца. А Энцо, как был в рабочих башмаках, прошел в центр комнаты. Студенты не замечали его. Только маленькая девочка на руках матери с любопытством уставилась на странного гостя.
Джульетте вдруг сделалось стыдно – за свое не по возрасту игривое платье, за туфли на каблуках, в которых она была выше Энцо. И тут же разозлилась на себя за это.
– Что ты тут делаешь?
Вопрос прозвучал резче, чем она того хотела. Энцо не ответил. Он стоял перед ней, и по его щекам текли слезы. И тут она поняла, что он явился сюда не с попреками, а с тоской и любовью. Но тотчас подавила подступившую волну жалости.
– Выслушай меня, – сказал Энцо, – не прогоняй сразу.
За музыкой никто не слышал его голоса, кроме Джульетты. Та оглянулась на сына, но Винченцо не больше матери понимал, что происходит. Кто-то из гостей в танце толкнул Джульетту, да так, что она чуть не упала.
– Я не могу без тебя, – продолжал Энцо. – Давай попробуем еще раз – ты, я и Винче…
– Энцо, я не вернусь.
