— Заткнись, черт возьми, — сказал Исаак кому-то. — Прямо сейчас. Соберись, приятель, и закрой рот.
Он говорил с ее отцом? Наверное.
Вероятно.
О, Боже… Дэниел? И ее отца заставили смотреть?
Вопросы, на которые она должна была получить ответы, помогли больше, чем приток диоксида углерода. Отпихнув пакет в сторону, Гри приподнялась.
— Как? Почему? — Она послала обоим жесткий взгляд. — И слушайте, я уже и так в этом по самые уши, верно? Так что объяснения не причинят вреда… наоборот, они не дадут мне окончательно сойти с ума.
Исаак стиснул челюсти, будто в ногу вцепился доберман, а он не хотел, чтобы кто-то услышал его крик.
Не ее проблема.
— Я сойду с ума, — сказала она, прежде чем повернуться к отцу. — Ты слышишь меня? Я не проживу так ни минуты, ни секунды… ни одного мгновения. Не после этой разорвавшейся бомбы. Тебе лучше рассказать. Сейчас же.
Ее отец буквально свалился в кресло с подлокотниками, стоявшее рядом с Гри, будто ему девяносто лет, и он рухнул на смертное ложе. Но он не справился о порезе на ее руке, и Гри тоже не собиралась жалеть его… какой стыд. Они всегда были на одной волне, одинаково мыслили. Однако трагедии, секреты и ложь разрывают даже самые крепкие узы.
— Говори, — потребовала она. — Немедленно.
Ее отец посмотрел на Исаака, не на нее. Но, по крайней мере, когда Исаак пожал плечами и выругался, Гри поняла, что получит историю. Хотя, вероятно, не полную.
Как это грустно — не доверять собственному отцу.
Когда он начал говорить, его голос был слабым:
— Впервые меня пытались завербовать в специальное подразделение в 1964 году. Я закончил Вест Поинт[96], когда со мной связался человек, представившийся Иеремией[97]. Без фамилии. Тогда я четко запомнил безликость мужчины… он больше походил на бухгалтера, чем на шпиона. Он сказал, что существуют элитные войска, для которых я вполне подходил. И мужчина спросил, не желаю ли я узнать больше. Когда я поинтересовался, почему они выбрали меня, — в конце концов, я был всего третьим в классе, не первым — он ответил, что оценки — это еще не все.
На какое-то время ее отец умолк, будто пытался вспомнить разговор почти пятидесятилетней давности слово в слово.
— Мне было интересно, но в конечном итоге я ответил отказом. Я уже вступил в армию в качестве офицера, и казалось позорным отказываться от обязательств. Я не видел его… семь лет, пока не вернулся к гражданской жизни. Я заканчивал юридический колледж. Не знаю, почему именно согласился… но я собирался жениться на твоей матери, начинал работать в семейной фирме… казалось, будто моя жизнь кончена. Мне хотелось приключений, и казалось… — Он нахмурился и внезапно посмотрел на Гри. — Это не значит, что я не любил твою мать. Мне просто… нужно было что-то еще.
О, ей было знакомо это чувство. Она жила с той же тягой к острым ощущениям, которую не могла утолить обычная жизнь.
Но последствия насыщения этой жажды? Гри начинала понимать, что они не стоили тех жертв.
Ее отец достал платок с монограммой и вытер глаза.
— Я сказал Иеремии… мужчине, который связался со мной… что не могу полностью оставить свою жизнь, но был заинтересован в чем-нибудь, в чем угодно. Так все началось. В итоге, я начал периодически летать за границу в разведывательных целях, наша юридическая фирма предоставила мне свободу действий, ведь я был внуком основателя. Я хорошо понимал масштаб заданий, которые мне поручали, как тайному агенту… но из ТВ и газет я узнавал, что есть последствия. Что действия были направлены против конкретных личностей…
— Ты имеешь в виду убийства, — горько добавила Гри.
— Политическое устранение.
— Есть разница?
— Есть. — Ее отец кивнул. — Убийство не носит никакой цели.
— Результат один и тот же.
Он ничего не ответил, и Гри не хотела, чтобы история закончилась на этом.
— Что случилось с Дэниелом?
Отец медленно выдохнул.
— Проработав примерно семь или восемь лет, я понял, что ввязался во что-то, с чем не мог ужиться. Телефонные звонки, приходившие домой люди, разъезды, которые могли длиться целыми днями, неделями… не стоит говорить о последствиях моих действий. Я не мог спать, ни на чем не мог сосредоточиться. И, Боже, давление на твою мать было колоссальным, оно также задевало вас обоих… вы были молоды, но уже тогда замечали мои отлучки и напряжение в семье. Я предпринял попытки к уходу. — Глаза ее отца переместились на Исаака. — Именно тогда я узнал… что выхода нет. Оглядываясь назад, я понимаю, что был наивным… чертовски наивным. Следовало знать лучше, учитывая, какие задания мне давали, но я застрял в подразделении. И у меня не было выбора. Это убивало твою мать… она сильно пила. А потом Дэниел начал…
Употреблять наркотики, закончила мысленно Гри. Он начал в средней школе. Первая выпивка, потом марихуана… а потом ЛСД и грибы. Затем личное знакомство с кокаином, за которым последовал медленный спуск в морг благодаря героину.
Ее отец очень аккуратно свернул носовой платок.
— Когда мои первоначальные попытки уйти были встречены категоричным отказом, я стал параноиком, боялся, что на одном из моих заданий меня убьют и выставят все несчастным случаем. Я молчал годами. Но потом узнал кое-что, что мне знать не следовало, что-то, что меняло правила игры для важного человека у власти. Я попытался… попытался использовать информацию как ключ к двери.
— И… — подсказала Гри, ее сердце билось так громко, что она задумалась, не слышали ли соседи его стук.
Молчание.
— Продолжай, — подсказала она.
Он просто покачал головой.
— Расскажи мне, — она задыхалась и ненавидела своего отца, вспомнив, как увидела Дэниела в последний раз. Из его вены на руке торчала игла, его голова была запрокинута, рот приоткрыт, а кожа — цвета зимних снеговых туч.
— Если ты не ответишь мне… — Она не смогла закончить угрозу. Горло сжалось при мысли, что она может потерять всю свою семью, прямо здесь и сейчас.
Дрожащие руки снова развернули платок.
— Ко мне подошел мужчина на подземной парковке фирмы. Я работал допоздна, и они… они затолкали меня в машину, и я решил, что пришло время. Что они собирались убить меня. Но вместо этого они повезли меня на юг, в Куинси. На квартиру Дэниела. Когда мы все вошли, он уже был под кайфом… я думаю… думаю, он решил, что это все было розыгрышем. Когда он увидел принесенный ими шприц, он предложил им свою руку… несмотря на мои крики не позволять им… — Голос ее отца прервался. — Ему было плевать… он не знал… я понимал, что они делали, но он — нет. Мне следовало… Они должны были убить меня, не его. Они должны были…
