Кардона на своем компьютере показывает прямое включение из залов биржи. Курс акций ПРГ. Снижение при открытии, потом рост.
— И это только прелюдия. Настоящая война начнется на следующей неделе.
Бонно не может прийти в себя:
— Эти статьи — наших рук дело?
— Бывают такие ситуации, когда нужно действовать. И те утечки информации, которые насторожили итальянское правосудие по поводу сотрудничества каморры и ПРГ, или же те, что были выявлены некоторыми французскими журналистами по поводу ведущихся итальянскими судьями расследований, весьма выгодны для комиссариата. Мы попадаем как раз в самое болезненное место. Полвека независимости под частичным контролем властей, в полной безопасности. В тот день, когда наши активы упадут в мошну частных компаний, что возможно при изменении в системе акционирования, кто будет их контролировать в реальности? Вы только представьте себе атомные электростанции в мафиозных руках…
— Как же мадам Пико-Робер может знать, что вызов ей брошен нами?
— Насчет этого можете не беспокоиться, она умна и прекрасно это знает.
Одиль на прямой линии:
— Некий Нил Джон-Сейбер из лондонской «Геральд» просит о встрече. Он говорит, что весьма заинтересован статьями в утренней прессе о незаконной торговле расщепляющими материалами и хотел бы знать, что вы думаете по этому поводу.
Кардона обдумывает ответ. Нет, пожалуй, рановато.
— Скажите ему, что не можете со мной соединиться, но возьмите его координаты и составьте досье на этого… как вы его назвали? — Джон-Сейбера.
Мермэ, сидя на заднем сиденье «мерседеса», как всегда, пока едет от своего дома в Нейи до штаб-квартиры его промышленной группы на улице Сент-Оноре, слушает «Радио Люксембург».
Этим утром на «Радио Люксембург» эксклюзивный опрос о возможном распределении голосов во втором туре. Избиратели, голосовавшие за Национальный фронт, на восемьдесят пять процентов заявляют о своем намерении во втором туре отдать свои голоса за Герена.
Удовлетворенная улыбка на губах Мермэ.
— Я тоже буду голосовать за Герена во втором туре, — комментирует услышанное шофер.
Звонок от Пату:
— Вы видели утреннюю экономическую прессу?
— Нет, я ее не читаю, и я не один такой.
— Там есть нападки на ПРГ…
— Это шантажисты, а значит, можно не обращать внимания.
— Полностью с вами согласен. Я звоню вам, чтобы узнать, не думаете ли вы, что зараза может попасть и в другие газеты?
— Не думаю. Но на всякий случай выясню, есть ли что-то относительно моей промышленной группы. Не беспокойтесь.
Закончив разговор, Мермэ отмечает на своем планшетнике: «Запрос по экологической прессе. Капитал. Владельцы. Контроль. Тираж. Распространение. Читатели».
Девять часов. С газетами под мышкой Борзекс появляется в главном офисе ПРГ. Газету она уже читала и, соответственно, в курсе, что промышленная группа стала объектом форменных нападок. Элиза живо отреагирует, Борзекс это знает наперед и понимает, что содержание газетных разоблачений может только еще больше возбудить подозрения начальницы. Борзекс даже не очень беспокоилась по этому поводу. Сомнений, что Пьер Герен с его приспешниками, а значит, и Элиза Пико-Робер, и Альбер Мермэ причастны к событиям, повлекшим за собой гибель Бенуа, у нее практически нет. Может быть, лучше было бы повернуть назад?
Впрочем, уже поздно: Барбара входит в вестибюль.
Стоит ей только переступить порог своего кабинета, как одна из ее секретарш сообщает, что ее ждут выше этажом, точнее, на последнем, в заоблачном царстве. Ее хочет видеть Элиза. И с нетерпением, потому что в кабинете госпожи патронессы на столе развернуты газеты, на всех мониторах, имеющихся в наличии в кабинете, разноцветные графики биржевого курса.
Формальные приветствия. За неделю все радикально изменилось. Все согласие между дамами улетучилось.
Элиза Пико-Робер приглашает ее присесть. Может быть, она что-нибудь выпьет? Дистанция присутствует, но тон дружелюбный. Светская дама сделала над собой усилие, и, кажется, большое.
«Начинаем с угроз и переходим к примирению?»
Кофе принесен, и женщины снова оказываются одни. Молчаливая пауза, прерываемая лишь постукиванием металла о керамические чашки.
— На прошлой неделе я была слишком резка. — («Ага, значит, перешли к прянику». Борзекс слушает.) — И мне понятно, что это могло вас неприятно удивить. Подобное поведение… — Элиза с трудом подбирает слова. Ей трудно делать благородную мину, тем более что она действительно считает, будто сидящая перед ней женщина ее предала, эта ее на первый взгляд такая бестрепетная сообщница. Но оказалось, только на первый взгляд. Слишком чувствительна и, возможно, слишком болтлива. Газеты наверняка ее рук дело. — Подобное поведение было неуместно. Думаю, и искренне об этом сожалею, что наши отношения непоправимо испорчены. Нам теперь будет сложно работать вместе, тем более я предчувствую, что работы в ближайшее время будет много.
Борзекс молча кивает. Она знает, что это только начало. Вступление не предвещает громкого увольнения и разорения. Это не в правилах госпожи Пико-Робер. «Переходим к ключевому предложению».
— Вы говорили в прошлом году, что хотели бы открыть собственную юридическую контору, специализирующуюся на предпринимательском праве. Вы уже решили, где вы хотели бы это сделать?
— В Женеве.
— Да-да, в Женеве, вспоминаю. А если я помогу вам в этом? Естественно, с гарантией минимальных ежегодных гонораров. Что вы об этом думаете?
Борзекс не торопится отвечать.
— Эти три последние года дали мне чрезвычайно важные знания. Я многому научилась, работая рядом с вами. — «Предложение главы ПРГ совершенно логично. Зачем оставлять рядом с собой потенциального врага? И, кроме того, сделав из меня своего адвоката или адвоката промышленной группы, ты заставляешь меня хранить конфиденциальность. И первое, никогда не торопиться, принимая даже самое малое решение». — Борзекс улыбается и продолжает: — В субботу мне был нанесен один визит. — «Пока что я могу представить доказательства своего чистосердечия». — Этот человек представился отцом девушки, арестованной в рамках расследования по делу об убийстве Бенуа Субиза. Возможно, она входила в группу активистов, находившуюся в сфере интересов полиции с самого начала.
Элиза Пико-Робер молчит. Слушает.
«Ей уже все известно, — думает Борзекс. — Значит, квартиру обыскивали по ее приказу. И возможно, она установила за мной слежку».
— Он хотел получить информацию о Бенуа, о его работе. Я объяснила этому человеку, что не могу быть ему полезна, поскольку и сама не знала, чем он занимался до того момента, как его убили.
— Его удовлетворил ваш ответ?
— И да и нет. Он показался мне расстроенным.
