— Что еще?
Борзекс не торопится отвечать. «Знает ли Элиза, что этот Джон-Сейбер журналист? Возможно. Не надо говорить о просьбе дать интервью. Иначе…»
— Он лишь намекнул, что располагает доказательствами полной невиновности его дочери и ее возможных соучастников.
— Доказательствами? Какого рода?
— Он это не уточнял.
— Благодарю, что вы меня проинформировали.
«Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. И что я только что предупредила тебя, что времена могут измениться». Борзекс встает.
Элиза улыбается, не разжимая губ:
— Обдумайте хорошенько мое предложение.
«Кнут после пряника?»
— Будьте благоразумны, мадемуазель Джон-Сейбер, помогите нам. Нам известно, что существуют доказательства, освобождающие вас от обвинения в соучастии в деле, которым мы занимаемся. И господина Скоарнека также. Скажите нам, где их найти. — Несмотря на примирительный тон, заместитель генерального прокурора Фуркад уже час бьется о стену нежелания Сефрон сотрудничать с полицией.
Это далеко не первый ее допрос группой Париса. Присутствуют сам Парис и Этель Руйер, которая печатает протокол.
Сеф придерживается линии поведения трех предшествующих дней и обходится лишь необходимым минимумом. Но она устала, это заметно по ее бледному лицу. Она почти сползает со стула, плечи опущены, голова склонилась на грудь, но живость ума не потеряна.
— Если существуют доказательства, почему я еще здесь?
— Потому что ты и твой приятель слишком глупы, чтобы их использовать, нет?
Сефрон оборачивается к Руйер, которая как раз и предложила девушке свой комментарий происходящего, сидя за экраном компьютера.
— Почему ты так разговариваешь со мной? — Ответ быстр и резок.
— Я говорю с тобой как хочу, рыбка моя. И ты начинаешь мне надоедать своим видом благородной революционерки.
— Почему? — Фуркад снова включился в допрос.
— Что — почему?
— Почему сразу же не представить доказательства?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Не надо делать из нас идиотов!
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Тут вмешивается Парис:
— Единственная причина, по которой вы можете не хотеть снять с себя вину как можно раньше, — это то, что ваша недоделанная банда что-то замышляет. Вы из-за этого не хотите говорить, где находится Эрван Скоарнек?
Взгляд на полицейского. «Он проницателен, но всего не говорит. Какие доказательства он имеет в виду? Видео? Эрван бы его никому не дал. Если бы он решил им воспользоваться, сделал бы это сам, через свои обычные каналы. И видео уже было бы в Сети. И во всех газетах. Может, оно уже там есть или шпики просто блефуют? Но они поняли, что к чему».
— Если я ничего не сделала и у вас есть доказательства этого, освободите меня. Или же я политическая заключенная?
— Давайте без глупостей. Вы тут, потому что подозреваетесь в соучастии в убийстве.
— Я думала, что у вас есть доказательство обратного.
— Разве мы это говорили?
— Тогда что это за доказательства?
Фуркад кивает Парису.
— Запись, — бросает он.
— Запись? Как? Как вы ее получили? — Голос Сефрон срывается. «Неужели видео выложено в Сеть? А я по-прежнему тут? И Эрван тоже в бегах? Так что же ты ждешь, чтобы вытащить меня отсюда?»
— Значит, вы не отрицаете, что эта запись существует?
Молчание.
Парис встает, делает круг по кабинету и останавливается перед ней:
— Откуда эта запись?
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— А я думаю, что знаете. И даже прекрасно знаете.
— Что вы сделали с Эрваном? — «Есть только одно объяснение. Эрвана арестовали и, конечно, выбили у него признание, где флешка. Теперь хотят знать, существует ли копия». Сеф содрогается от страха.
— Ничего. Для этого сначала нужно его арестовать, а потом уже что-нибудь делать.
«Он лжет. Значит, отрицать, все отрицать».
— Это все лажа, все ваши доказательства.
— Что вы готовите вместе со Скоарнеком? Что может оправдать то, что он позволил погибнуть Жюльену Курвуазье? — Парис силой приподнимает подбородок Сефрон, которая избегает смотреть ему в глаза. — Я думал, что они друзья. Если только он сам не убил его…
— Это ложь! Эрван бы такого никогда не сделал.
— Неужели? Вы действительно в этом уверены?
Сефрон слабеет.
— И почему же он позволяет вам тут гнить? — хочет воспользоваться ее состоянием Фуркад. — Неужели он стоит той жертвы, которую вы собираетесь принести ради него?
— Вы лжете! Все лжете! Оставьте меня в покое!
Тишина.
— Ты собираешься пустить под откос свою жизнь ради этого парня?
Сефрон снова медленно поворачивается к Этель Руйер, в глазах у девушки слезы, в голосе — пафос.
— Не ради него. Ради того, за что мы боремся.
Парис вздыхает. Этель поднимает глаза к потолку.
— Вам не понять, вы замкнуты в своей системе.
— Уже два убийства, похищение у вас под носом… Если тут кто-то чего-то не понимает, то это вы. Эрван находится в большой опасности.
— Не в такой, как рядом с вами.
Фуркад обменивается взглядами с полицейскими. Допрос окончен. Сефрон в очередной раз отказывается подписывать протокол, и Руйер отводит ее в камеру.
— Упертая, — говорит Фуркад, оставшись с Парисом наедине.
— Убежденная. Редкое качество. Что нам с ней делать? Предъявить ей нечего.
— Разве только то, что ей известно о существовании видео.
— Про это мы ничего не знаем. И потом, это может только означать, что Скоарнек — информатор ее отца.
— Может быть, так оно и есть?
Парис пожимает плечами:
— На видео совершенно понятно, что те, кто убил Субиза, украли у него компьютер. То есть и запись. И если и существует что-то, что для нас очевидно, так это то, что Скоарнек и Курвуазье не убийцы.
— Курвуазье — хакер. Мог ли он записать это видео, похитив компьютер Субиза? Это возможно?
— Возможно. Нужно спросить у специалистов.
— Если это так, то девочка знает, что видео существует. Может даже, она находилась там, когда оно записывалось? И ничего не сказала. Сокрытие улик, неоказание помощи человеку в опасности — достаточно, чтобы завести на нее судебное дело и оставить под наблюдением полиции. Я не могу отпустить ее просто так.
