— Ко мне это какое имеет отношение?
— С тобой ей тоже не рекомендовали видеться.
У меня даже простыня из рук выпала. И прямо в грязь.
— Что?!
— То, что слышала. Поэтому ты ей окажешь большую любезность, если и впредь будешь держаться от нее подальше. Но я-то знаю Джудит. Она, если решила что-то сделать или кого-то увидеть, так ее ничто не остановит. Зато она хотя бы представляет, кто ее друзья.
— Она мне не друг.
Уильям почесал под носом:
— Джудит тебе не верит, потому что у Чеза не встает — во всяком случае на нее. У нее от меня нет секретов. Никаких. Как я уже сказал, она хотя бы знает, кто ее друзья. Ты можешь похвастаться тем же?
Я посмотрела на белье, такое хлесткое и хрусткое, отбеленное и высушенное на солнце. Со злости ринулась на него, запутываясь в простынях, и потащила за собой все, что было на веревке, утягивая столько, сколько могла, и сбрасывая все на влажную землю рядом с колонкой. Я с визгом пинала белое белье. Я с воем упала на колени и принялась втирать красивые, чистые простыни в грязь, пока они не стали черными и гадкими. Потом с рычанием принялась их рвать. Они не рвались. Тогда я зарыдала и рухнула на груду перепачканного белья.
Уильям навис надо мной, выпятив нижнюю губу и глядя куда-то за калитку. Он выглядел смущенным.
— Вставай, Осока.
— Уильям, я схожу с ума? Да?
— Давай же, поднимайся.
— Я ненавижу стирку, — стенала я. — Ненавижу.
— Я знаю. Вставай. Пойдем в дом. Нам нужно немного подымить.
— Подымить? Это еще зачем?
— Чтобы утихомирить пчел, — ответил он.
Я чувствовала себя такой несчастной. Все рыдала и рыдала, а в итоге не удержалась и спросила:
— Вы с Мамочкой когда-то были любовниками?
— Возможно, были. Мы все когда-то были юными. Но потом все пошло наперекосяк. Догадываюсь, почему ты спрашиваешь, но я, черт побери, не твой папаша.
Я встала.
— Тогда ты отец Джудит?
— Насколько мужчина может быть в этом уверен — да. — Уильям подобрал с земли груду испорченного белья и понес ее в дом. — Придется тебе стирать все заново, — изрек он.
31
По окончании следующего занятия МММ отвела меня в сторону и сообщила удручающие новости. Администрация порылась в моих бумагах и не обнаружила ни единого документа, указывающего на наличие базовой акушерской квалификации. А это являлось обязательным условием для прохождения курса. В руках у МММ была моя анкета, где против пункта, являюсь ли я квалифицированной акушеркой, стояла жирная галочка. Соседнее же окошко, запрашивающее мой регистрационный номер, пустовало.
Я предположила, что поставила галочку случайно, не будучи привычной к заполнению анкет.
Казалось, МММ растеряна. Она сняла очки и покосилась на меня с сомнением. В раздумье пососала дужку. Как это могло случиться, негодовала она, ведь это же невозможно, и, главное, как обидно — ведь я, оказывается, была ее самой многообещающей студенткой. Последнее явилось для меня новостью, но что толку. Я поинтересовалась, могу ли я хотя бы посещать оставшиеся лекции, но она призналась, что не видит в этом никакого смысла. Без базовой квалификации мне все равно не получить диплом.
Домой я добиралась долго. Наверное, у меня все было на лице написано, потому что никто не останавливался. Стоял чудесный весенний вечер; в кронах деревьев, как оглашенные, галдели дрозды, но меня все это не трогало. Когда на ступеньке моего дома я увидела Артура, то очень обрадовалась. Мне так хотелось отвлечься от всех этих тягостных мыслей.
— И сколько ты тут уже торчишь?
— Недолго. Не хочешь прогуляться до «Льва»?
Я никогда не бывала в «Красном льве», хотя проходила мимо не меньше сотни раз и каждый раз гадала, как там внутри, — поэтому согласилась моментально. В пабе стояли тишь да покой. Два седеньких старца сидели по разным концам барной стойки, потягивали слабое пиво и вдохновенно игнорировали друг друга. За столиком, взявшись за руки, шепталась парочка. На стенке в стеклянном коробе висела мумифицированная щука. Такое ощущение, что хозяин довольно хорошо знал Артура. Я не могла решить, что выпить. Он посоветовал какой-то бейбичам, сославшись на то, что большинство клиенток выбирают именно его. Ну, я его и заказала. Артур принес себе пинту горького, а мне — бейбичам.
Мы сели за столик. Артур поставил на картонную подставку пиво, я поставила на подставку бейбичам. Артур потягивал пиво, а я потягивала бейбичам. Напиток оказался шипучим и приторным; от пузырьков и сахара у меня, видно, голова слегка поехала, потому что я вдруг кое-что вспомнила, касающееся Артура, и захихикала — впервые после смерти Мамочки.
— Что?
— Ничего, — ответила я.
— Ну что, скажи?
Я замотала головой. На самом деле, вспомнила его гигантскую штуку, как она в тот раз стояла, и задумалась, опала ли она когда-нибудь.
— Ну как тебе бейбичам?
— Довольно вкусно. Не то чтобы безумно, но…
— Безумно и не надо.
— Ну да, не надо.
Я выпила еще немного, чтобы Артур не подумал, будто мне не нравится. Потом осмотрелась. Один из стариков таращился на меня через пивную кружку. Я провела рукой по стриженой башке.
Артур поведал мне свои хорошие новости. Его избрали держателем одной из трех «бутылок», а точнее, бочонков эля на Пасхальном параде в Халлатоне. Там ежегодно проводился старинный фестиваль, носящий длинное название «Урви заячий пирог и пни бутылку». Среди местной гопоты держатель «бутылки» приравнивался к небожителям. Артура просто распирало от гордости, когда он мне это рассказывал.
— Артур, как здорово!
— Скажи же?
— Чудесно.
Мы снова поглазели по сторонам. Артур откашлялся:
— Осока, они тебя в покое не оставят.
— Да ладно! — сказала я с напускной беззаботностью.
— Тебе необходим заступник. Защитник.
— Ты мог бы им стать, Артур? Ты стал бы меня защищать?
— Конечно стал бы, — произнес Артур и отхлебнул от пинты горького. Клочок густой пены повис у него на верхней губе. — Стал бы, если бы знал как.
— Приятно. — (Неожиданно в тишине раздался смех. Он шел откуда-то из другого конца помещения.) — Там еще комната?
— Ага. Курильная. В ней пиво чуть дешевле. Мы иногда садимся там с парнями из байкерского клуба.
— Бьюсь об заклад, хохочете до упаду.
— Хохочем. — Иронии он не уловил. — Так вот про эту комнату. Когда ты там, тебя не видно; зато тебе хорошо слышно, что говорят здесь. Я как-то случайно подслушал разговор Винаблза с Джейн Лоут. Чуешь, куда ветер дует? Оказывается, это он ее обрюхатил. Она ему сказала, что ходила к Мамочке, а он ей: «Это все без толку, прими вот что». Я собирался рассказать тебе еще тогда, когда приходил на ужин, но сама знаешь, как все вышло. — Вспомнив тот памятный вечер, Артур приуныл и уткнулся в пиво.
