На лице Хартнелла промелькнуло озадаченное выражение.
– Что за черт? Это несусветная чушь! – воскликнул он. – Рюбен Фенстер, сэр, мой жилец. Он снимает у меня комнату последние три года. Ваше предположение, будто он занимается чем-то незаконным, обычная клевета!
– Тогда почему вы уступили мистеру Фенстеру вашу спальню, а сами спите в кабинете? – проговорил я, указав на раскладную кровать. – Будете это отрицать?
– Я ненавижу шпионов, сэр, просто ненавижу. Вы, полагаю, доктор Уотсон? Ну так вот, доктор, у меня есть причина спать в моем кабинете. И связана она с состоянием моего здоровья. Но распространяться о ней я не намерен.
– Возможно, вы боитесь незваных гостей, – небрежно обронил Холмс.
– Незваных гостей?
– Скажем проще: грабителей.
– Тогда зачем говорить про каких-то незваных гостей?
– Грабители ведь являются незваными, верно? Я подумал, что джентльмен, обладающий такой славной коллекцией…
Говоря это, Холмс с несвойственной ему наглостью потянулся к ожерелью на подставке, но Хартнелл оттолкнул его руку, как будто ставя на место непослушного школьника.
– Мистер Шерлок Холмс, – холодно произнес он, – вы явились в мой дом без предупреждения и без приглашения. Вы клевещете на моих друзей и вообще ведете себя не как джентльмен. Я больше ни минуты не стану терпеть эти глупости. Я должен попросить вас обоих немедленно удалиться.
Я последовал за Холмсом, который поднялся со своего стула.
– Если в ближайшие дни вы решите образумиться, мистер Хартнелл, – промолвил мой друг, – дайте знать. Адрес есть на визитной карточке. А пока позвольте пожелать вам приятного Рождества.
Хартнелл схватил карточку и прямо у нас на глазах порвал на мелкие кусочки. Затем вскочил со стула, бросился к двери и распахнул ее.
– Убирайтесь! – выкрикнул он. – Оба убирайтесь!
Я был рад покинуть разъяренного хозяина дома, с силой захлопнувшего за нами дверь кабинета.
Невыносимо самодовольный слуга Блэтчер открыл входную дверь, торопясь выставить нас вон, но нам преградил путь какой-то джентльмен, стоящий на верхней ступеньке. Он с удивлением осмотрел нас, ласково улыбнулся и зашел в дом, сняв цилиндр с седых кудрей.
– Мистер Рюбен Фенстер, я полагаю? – спросил Холмс.
– Так меня зовут, сэр, – ответил Фенстер мягким голосом. – Простите, если мы встречались в прошлом. Боюсь, я не припоминаю…
– Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой коллега доктор Уотсон.
Фенстер кивнул:
– Приятного вам Рождества, джентльмены. Погодите! Как вы сказали? Шерлок Холмс?
– Верно, мистер Фенстер.
– Что-то пропало?
– А что, по вашему мнению, здесь могло пропасть, сэр? – дерзко спросил я.
– Представить себе не могу. Вероятно, вы друзья мистера Хартнелла?
– Знакомые, – сообщил Холмс. – Мы его навестили, чтобы пожелать веселого Рождества.
– Очаровательно! Просто, когда слышишь имя Шерлока Холмса, сразу думаешь, будто произошло какое-то страшное злодейство. Должно быть, это очень утомительно. Как жаль, что вы уже уходите, джентльмены! Я бы с удовольствием послушал некоторые ваши истории. Вероятно, они восхитительны. Боюсь, моя собственная жизнь в сравнении с ними очень скучна.
– Ну, я не сомневаюсь, что мы очень скоро снова встретимся. Доброго вечера, мистер Фенстер.
* * *
Когда мы вышли на улицу, пошел снег. Вместо того чтобы сразу взять кэб, Холмс предложил пройтись, заявив, что морозный воздух активизирует мыслительные процессы.
– Я хочу поразмыслить, потому что в этом деле для меня многое неясно. Могу сказать, что наша маленькая вылазка вопросов породила больше, чем дала ответов. Скажите, Уотсон, какое у вас сложилось впечатление о Рюбене Фенстере?
– Думаю, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он, должно быть, очень искусный притворщик, с этой его обходительностью и мягким голосом.
– А я нахожу его очень интересным, особенно правый манжет. А что насчет Теодора Хартнелла?
– Ясно, что Фенстер запугал его до полусмерти. Уверен, ни одно слово правды не слетело с его губ за все время разговора. Жаль, что там не было Кэти, она бы выступила свидетелем.
– Да, это и впрямь было бы очень поучительно. Он может заслуженно гордиться своей коллекцией.
– Изумруды, верно?
– Нефрит, Уотсон, причем особенного, редкого сорта – фэй цуй. Подобные камни высоко котируются сами по себе, независимо от огранки. Ожерелье, конечно, главная ценность в его коллекции. Пятьдесят одна бусина, каждая примерно в шесть карат, насколько я могу судить.
– Интересно, почему холостяк держит на виду женское украшение? Боюсь, я так же мало знаю о нефрите, как и о китайском фарфоре.
– Мы однажды должны восполнить этот недостаток, Уотсон. Возможно, вам будет приятно услышать, что и на мой взгляд мы столкнулись с откровенным враньем. Сложность заключается в том, чтобы отделить существенную ложь от безобидных выдумок. Как по-вашему, спина Хартнелла действительно доставляет ему серьезные неприятности?
Я почувствовал себя неудобно оттого, что у меня спрашивают медицинское заключение, не дав возможности провести осмотр, но я знал, что Холмс уважает не только мое мнение, но и мою осторожность в этих вопросах.
– Я бы сказал, – ответил я, сделав паузу, чтобы собраться с мыслями, – что искривление позвоночника не причиняет больших неудобств. И, судя по тому, как он двигается в нервозном состоянии, физическая боль его особо не терзает. Конечно, я не специалист.
– Но я специалист, Уотсон. Специалист по преступлениям. И думаю, что пройдет совсем немного времени, и моя специальность будет востребована в этом деле. Я ощущаю присутствие злой силы, но, к сожалению, пока не способен разгадать ее истинную природу. Я молюсь, чтобы прозрение не наступило слишком поздно…
Устав после долгой прогулки, я по возвращении на Бейкер-стрит желал только одного – поскорее лечь в постель. Холмс же объявил, что собирается провести ночь без сна, чтобы, по обыкновению своему, рассматривать проблему со всех возможных сторон, пока не найдется решение.
В данном случае я был просто потрясен его намерением. Я слышал то, что слышал он, и видел то, что видел он, но мне все же казалось, что мы имеем дело с обычным шантажом. Почему наша поездка так встревожила Холмса?
Я знал, впрочем, что бесполезно задавать ему вопросы, пока он не будет вполне уверен, что располагает всеми фактами и выстроил их в нужном порядке. Итак, я оставил его, а он, развалившись в своем любимом кресле и скуривая одну за другой ядовитые унции своего любимого дешевого табака, разглядывал снежинки, всё обильнее роящиеся за окном.
Еще не начало светать, когда я проснулся, потому что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл сонные глаза и обнаружил у кровати Шерлока Холмса, так и не сменившего одежду, что была на нем накануне.
