– Вы поступили мудро, когда позволили миссис Хадсон привести вас сюда, – сказал мой друг. – Но вы все мне сказали?
– Да, все.
– Неправда, мисс Уайтхолл. Вы что-то скрываете.
– Нет, о чем это вы?
Холмс медленно поднялся с кресла и взял трубку, но не зажег ее, а отправил в карман халата.
– Мистер Фенстер живет в Ланкастер-Гейте уже два месяца. Почему вы забеспокоились именно сейчас? Что такое случилось недавно, что заставило вас нарушить молчание?
Я наклонился к ней и взял за руку:
– Давайте, Кэти, расскажите все мистеру Холмсу.
Мой друг вернулся на свое место, но не смотрел в нашу сторону, делая вид, будто разглядывает мебель.
Зеленые глаза Кэти налились слезами. Она громко шмыгнула носом.
– Хорошо, сэр, – сдалась она. – Но я молчала об этом, потому как не знаю, чт́о это значит. Помните, я говорила про Блэтчера, слугу? Мистер Фенстер будто его околдовал. Так вот, несколько ночей назад я видела, как Блэтчер толковал о чем-то на улице с каким-то высоким человеком. Я не могла разглядеть его лица, потому что он был сильно закутан, но и мистер Хартнелл, и мистер Фенстер оставались в доме, так что это не мог быть один из них. Я потом приступилась к Блэтчеру с расспросами: с кем это, мол, ты толковал на улице, Рассел? Думала разозлится, а он ничего: не суй, говорит, свой нос в эти дела, тебе же лучше будет. Я, говорит, скоро много денег огребу и стану заниматься чем вздумается. А теперь, говорит, оставь меня одного, я должен подумать!
Холмс помолчал одно мгновение, а потом сказал:
– Если мы надумаем навестить вашего хозяина, найдем ли его дома?
Мордашка Кэти просияла:
– Да, он наверняка дома. Он никогда не выходит по вечерам. Но, мистер Холмс, умоляю вас, не говорите, что я вам тут наболтала.
– Обещаю, он не узнает о вашем визите сюда, – заверил я.
Холмс хранил молчание, погруженный в свои мысли.
– Спасибо вам, джентльмены! – воскликнула она, вставая. – Как будто груз какой с плеч свалился.
Я проводил нашу новую клиентку до выхода и заверил ее, что очень скоро все разрешится к общему удовольствию, уж мистер Холмс об этом позаботится.
Вернувшись в нашу квартиру, я обнаружил, что мой друг жадно курит только что зажженную трубку.
– Я был бы рад услышать ваши соображения относительно этого дела, Уотсон, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Должно быть, у вас уже готова теория, объясняющая изложенные нам факты.
– Есть, но весьма расплывчатая, – сознался я.
– И какая же?
– Мне кажется очевидным, что Рюбен Фенстер – еще один Чарльз Огастес Милвертон, безжалостный шантажист, который прижал к стенке Теодора Хартнелла. А письма, передаваемые слуге, без сомнения, ультиматумы вымогателя.
– Десяток в день? Вероятно, у него огромная клиентура.
– Вы можете предложить другое объяснение?
– Не сейчас. Как и нашу славную Кэти, меня беспокоит уличная беседа слуги Блэтчера и этого закутанного высокого незнакомца. Она не подходит ни под одно возможное объяснение тех фактов, которые нам известны. Надеюсь, мы узнаем больше во время встречи с мистером Хартнеллом, но я еще не решил, возьмусь ли за это дело.
– Как вы можете сомневаться? Ведь девушка доверилась вам!
– Если Хартнелл находится во власти Фенстера, будет трудно – или даже невозможно – вызвать его на откровенность. Я не смогу ему помочь, если он надумает водить нас за нос. Но, как вы сказали, эта девушка… Ну, мой дорогой Уотсон, передаю окончательное решение в ваши руки. Мы беремся за дело?
Я улыбнулся, польщенный доверием. Одно мгновение я колебался, не решаясь сказать то, что считал нужным, но в действительности тут не могло быть двух мнений.
– Несем добро всем людям – лозунг нашей фирмы, Холмс, – ответил я.
Мой друг затрясся от молчаливого смеха.
– Хорошо, доктор, тогда надевайте ботинки и шляпу. Нельзя терять ни минуты!
Зимние ветры разгулялись не на шутку, угрожая опрокинуть двуколку, в которой мы ехали. Снаружи было совсем темно, и я испытал огромное облегчение, когда мы благополучно добрались до дома Теодора Хартнелла в Ланкастер-Гейте, мрачного строения с балконами.
– А ведь он может нас не принять, – заметил я, плотнее запахивая пальто.
– За долгую карьеру детектива я несколько раз выступал в роли исполнителя рождественских гимнов, так что, возможно, вечер не будет потерян зря.
Сначала казалось, что предсказание Холмса может оправдаться. На стук его нам открыл низкорослый узколицый парень, объявивший, что мистер Хартнелл посетителей не принимает и в ближайшем будущем принимать не будет. Мне стало интересно, дал ли ему такие инструкции хозяин или таинственный Рюбен Фенстер.
Однако с помощью нескольких монет Холмс убедил слугу передать Тео Хартнеллу его визитную карточку, на обороте которой он нацарапал одно лишь слово: «Шантаж». К моему удивлению, через минуту слуга вернулся и с явным неудовольствием предложил нам следовать за ним.
Коридор был отделан со вкусом, но выглядел безликим, что не редкость в большинстве домов этого квартала. Зато кабинет хозяина нас удивил.
С первого взгляда становилось ясно, что, как и говорила Кэти, вход сюда заказан всем, кроме самого Хартнелла, такой здесь царил чудовищный беспорядок.
Я заметил в дальнем конце комнаты раскладную кровать и попытался привлечь к ней внимание Холмса, но если он и услышал мой шепот, то не обратил на него внимания.
Однако главным, что приковывало к себе взгляд в кабинете Теодора Хартнелла, была, конечно, его коллекция драгоценностей. Она занимала собой все, не исключая даже книжных полок. И все камни, без исключения, были зелеными, одного пронзительного оттенка.
Особенно славное ожерелье из зеленых бусин лежало на маленькой подставке посреди пыльного стола, за которым сидел дрожащий от страха Теодор Хартнелл, худой мужчина лет сорока.
Насколько я мог судить, весь его вид говорил о давлении, которое оказывалось на него в последнее время. Галстук повязан криво, волосы и усы подстрижены плохо. Маленькие темно-карие глаза терялись в глубоких глазных впадинах. Во время нашего разговора он постоянно подергивался, заставляя заподозрить, что находится на грани сумасшествия или нервного истощения.
– Что это значит? – недовольно спросил он, бросая визитку на стол.
– Если вам знакомо мое имя, мистер Хартнелл, – спокойно ответил Холмс, – то вы знаете, что моя работа – знать то, о чем другие не догадываются.
– И что, как вам кажется, вы знаете обо мне?
– Вас шантажирует человек по имени Рюбен Фенстер, которого вы принуждены были два месяца назад поселить в своем доме и который превратил вашу жизнь в кошмар.
