И пластиковые мешки.
Да.
Сколько мешков?
Столько, сколько было нужно. Да, сначала я застелил покрытый линолеумом пол клеенкой.
Мешки из магазина «Феликс»?
Да. Откуда еще они могли взяться? Потом я вообразил, что Юдит может вдруг позвонить в дверь. Я заторопился. Я сложил мешки в коридоре и вымыл комнату.
Но сначала ты еще что-то сделал.
Да. Я прослушал пластинку. Round Midnight Монка.
Меня интересует другое, что ты сделал с Декерпелом.
Я его раздел. Руки до локтей и ноги до колен были у него темно-коричневые, все остальное — белое, как у гонщиков на «Тур де Франс». Никогда не думал, что он велосипедист. Наверное, катался по берегу моря. С девочками. Я усадил его на диван. Сам сел напротив. Против окровавленного надменного манекена с парализованной щекой, против пустой глазницы. Я подумал, не сохранить ли что-нибудь от него. Какая из частей его тела совершила больше всего грехов? Мозг ученого мужа, холодное сердце, необузданный детородный орган? Вся тяжесть вины, конечно, возлагается на мозг. Но ты меня знаешь, я поступил ровно наоборот, вместо того чтобы расколоть ему череп, я, произнеся: «По воле Божьей», отрубил ему член. И положил его на пачку дамских журналов, которые собирала Алиса и к которым я после ее ухода не прикасался.
Когда все куски были разложены по мешкам, он перестал быть Патриком Декерпелом. От него осталась вонь, как в мясном ряду рынка, и эта кочерыжка. Его больше не было, моего злобного «ближнего». Оставалось убрать дерьмо, жир, ниточки нервов, хрящи и кишки.
Куда?
Куда надо.
Куда ты убрал мешки?
Они похоронены, как положено.
Где?
Какое это имеет значение, если они похоронены по-людски? Как бы с ними ни обошлись, они имеют право на место в Божьей земле.
Сколько?
Сколько мешков?
Нет. Сколько людей? Ты говоришь о людях.
Господь сочтет своих чад.
Когда тебе не хочется отвечать, ты обращаешься к Богу. Не прерваться ли нам?
Как хотите. Вы устали?
Я нет.
Да, я забыл рассказать о том, что меня жутко рассмешило. Ибо пути Господни неисповедимы. Кочерыжка Декерпела оказалась на стопке женских журналов, а в одном из этих журналов Алиса нашла и прочла мне историю про женщину, не магометанку, но с Востока, которая откусила эту штуку у своего мужа, потому что он приходил домой слишком поздно и не хотел говорить, где был.
И это тебя рассмешило?
Это тоже, но главным образом то, что той восточной женщине разрешили печь в тюремной пекарне печенье в форме этой штуки, которую она откусила, и она стала миллионершей. Я с удовольствием рассказал бы эту историю своему брату, Рене. Но может быть, он не стал бы смеяться, он не такой веселый, как я. Кстати, вы не знаете, где он? Последняя открытка пришла из Зимбабве. А может, из Намибии, бывшей Юго-Западной Африки, столица Виндхук.
Что ты почувствовал после смерти Патрика Декерпела? Сожалел о сделанном? Чувствовал неуверенность? Хоть раз? Чувствовал свою вину?
Я исполнил свой долг. Я казнил его быстро, не затягивая мучений. Но теперь, когда вы спрашиваете об этом, мне кажется, я ему немного сочувствую. Думаю, мы могли бы подружиться. На всю жизнь.
Что ты почувствовал? Когда он умер?
Скуку. Лучше всего было бы пойти в кино, но я не мог. Мне надо было все убрать.
Где ты спрятал мешки?
В замке.
В Бельгии? Бенилюксе?
Я называю это замком, но это просто большое здание.
Там окна, как в церкви. Так как в окнах нет стекол, пол покрыт толстым серым ковром из голубиных перьев и помета. В тех помещениях, где окон нет, видно, что пол был замощен плиткой с узорами из цветов. Из лилий.
Кто-то много лет назад затеял там перестройку. И там остались кучи песка, гравия и щебня. Несколько тележек этого добра я спустил в подвал. То есть не тележек, а садовых тачек.
Наверное, они хотели бы лежать в освященной земле, на кладбище, но невозможно получить от жизни все, чего тебе хочется.
Они… Кто это — они?
Люди и животные. Можно мне сигарету?
У меня нет.
Я не скажу больше ни слова, если не получу сигарету.
Погоди. У меня кончились. Может быть, у агента Вусте найдутся.
Агент Вусте меня не любит. Если б не вы, он избил бы меня резиновой дубинкой.
Возьми. Сам виноват, выставил его полным идиотом во время операции «Декерпел». Когда прикинулся деревенским дурачком, которому он посочувствовал.
Я не прикидывался. Я и есть деревенский дурачок. Всегда им был.
Ладно, как хочешь. Да если б я был поблизости… Если бы меня подключили к делу, я за неделю напал бы на след Патрика Декерпела. Но мне пришлось задержаться в Швейцарии, моей жене делали операцию по пересадке почек.
Мне даже не пришлось ничего делать, чтобы запутать следы. Я просто отвечал на его вопросы. Когда я его видел в последий раз, мог ли я с ним нормально общаться?
На это ты ответил: «В основном, да».
Как мне кажется, куда он мог подеваться, не кажется ли мне, что у него была возлюбленная, с которой он уехал за границу.
На это ты ответил: «Флора Демоор». А Флора Демоор тоже ничего не знала. Даже того, что ее друг Джон Ругирс рекомендовал Патрику Декерпелу принять ее в любительский театр «Талия». Что Джон послал фотографии Флоры Демоор Патрику Декерпелу, но не получил ответа. Ты что, уснул!
Я устал. Почему бы вам не оставить меня в покое?
Ты сам просил тебя допросить.
Это правда. И я благодарен вам за это. Прекрасно. Спасибо.
Психиатру ты сказал, что надо поискать среди арабов, которые живут возле тебя.
Да. Вреда не будет. Знаете, среди них на что только не наткнешься. Вся их жизнь посвящена убийствам и дракам со смертельным исходом. Чуть что не по нраву их Корану — готово, уже убивают. Даже дети ходят с автоматами.
