Для тех дней показателен следующий факт. Вольный город Новгород находился в весьма натянутых отношениях с Москвой. Виной тому была политика новгородского боярства, опасавшегося усиления власти московского государя. Однако великий князь Дмитрий Иванович сделал ставку на моральный дух русского воинства, на историческую память народную. И не ошибся.
В составе русской рати, вышедшей на Куликово поле, были и новгородские воины-ополченцы, пришедшие на помощь Москве вопреки воле своих бояр. Об этом факте более чем красноречиво свидетельствует поминальная книга (Синодик) XVI века из Борисоглебской церкви, что стоит на Блотницком конце Новгорода:
«Покои, господи, избиенных на Неве от немец (шведов) при велицем князе Александре Ярославиче и княжьих воевод и новгородцьких воевод и всех избиенных братии нашей; и на Ледом избиенных от немец братии нашей, на Ракоборе избиенных от немец братии нашей… и на Дону избиенных братии нашей при великом князе Дмитреи Ивановичи…»
Великий князь московский Дмитрий Иванович как полководец действовал просто образцово, двинувшись навстречу золотоордынским полчищам Мамая. Он водил войска так, как это делал его предок: быстро, организованно, преграждая путь неприятелю, тая свои действия даже от ближних людей. Монголо-татары узнали о приближении русской рати лишь тогда, когда она стала форсировать Дон и выходить на Куликово поле. Такое вождение русского войска опиралось на опыт противостояния Александра Невского шведскому крестоносному рыцарству в 1240 году. Только теперь время и условия были иные.
Как и Александр Невский, великий князь Дмитрий Донской перед битвой «укрепил свои полки словом», то есть обратился к воинам, призвав их не щадить жизни ради Отчизны. Перед битвой в большом полку было выставлено великокняжеское красное знамя, а сам князь-полководец бился в первых его рядах.
Исторической победе на Куликовом поле предшествовало «чудесное явление», как говорят церковные летописи. Согласно этим хроникам, в ночь с 7 на 8 сентября 1380 года один из монахов находился в соборе Рождества Пресвятой Богородицы во Владимире. В ночной тишине, усердно предаваясь молитве, он вдруг услышал людские голоса и увидел, что свеча, стоявшая у захоронения Александра Невского, внезапно зажглась. Из алтаря вышли святые Борис и Глеб, озаренные небесным сиянием. Они тихо направились к могиле великого князя и воззвали: «Возстани, Александре, ускори на помощь своему сроднику великому князю Димитрию, одолеваемому сущу от иноплеменник!» И тогда поднялся из гроба Александр Невский. Затем все трое начали удаляться и сделались невидимыми. Наутро пораженный видением монах все рассказал настоятелю монастыря, а вскоре до Владимира дошла весть о славной победе русского оружия на Куликовом поле.
Великий князь московский Дмитрий Донской после победы на Куликовом поле над Золотой Ордой повелел торжественно перенести останки своего знаменитого предка из могилы в гробницу. Ее при большом стечении народа установили в храме Рождества.
Для князя-ратоборца Дмитрия Донского светлый образ великого князя Александра Невского значил многое — он был его прямым предком. Обращение к его памяти значило многое и для Москвы, которая становилась общепризнанным политическим центром Русской земли. Александр Ярославич Невский являлся отцом князя Даниила (1261–1303 годы) — основателя династии московских князей. Даниил Александрович был отцом Ивана Калиты (1300–1340 годы) — собирателя земли Русской в «единую горсть». В свою очередь внук князя Ивана Калиты Дмитрий Донской решительно и смело положил предел нашествиям Золотой Орды на Русь. Он доказал главное: единой Руси по силам дать вооруженный отпор любым завоевателям.
Спустя столетие после Куликовской битвы Русь окончательно освободилась от золотоордынского ига. Знаменитое «стояние на реке Угре» 1480 года (а в действительности серия сражений, не позволивших хану Ахмату со своим конным войском форсировать реку Угру) вызвало в памяти современников героические образы прошлого Руси. К ним взывали послания митрополита Геронтия и ростовского архиепископа Вассиана, воодушевлявшие великого князя московского Ивана III Васильевича на самое решительное противоборство с золотой Ордой.
В частности, митрополит Геронтий писал Ивану III Васильевичу о «надеянии», то есть надежде, на помощь в борьбе с ханом Ахматом не только божественных сил и святых угодников, но также «сродника» великого князя московского — Александра Невского. В послании митрополита тот величается «святым старцем».
При великом князе московском Василии III Ивановиче был составлен знаменитый хронограф — руководство по всемирной истории. Это примечательное событие отечественной культурной жизни произошло в 1512 году. В русский хронограф вошли и сведения о Руси. В нем находится, на первый взгляд, совсем необычное свидетельство. При упоминании московского князя Даниила Александровича, младшего сына Александра Ярославича, встречается хорошо знакомое прозвание — «Невский».
Едва ли не впервые в русской исторической традиции наблюдается перенесение гордого именования «Невский» на сына, который, конечно же, не мог быть участником знаменитого сражения на берегах реки Невы. Выходит, что в начале XVI столетия потомки столь высоко ценили ратный подвиг князя-наместника вольного города Новгорода, что присвоили и его сыну Даниилу Александровичу своего рода почетный титул «Невского».
А в другом летописном тексте, именуемом «Летописец Русский», «Невским» назван другой сын великого князя Александра Ярославича — Дмитрий Александрович.
Иван Грозный, перед тем как отправиться в Казанский поход, побывал во Владимире у раки святого и благоверного князя Александра Невского, находившейся в церкви Рождественского монастыря. Для того времени это был показательный шаг.
Возвращение из похода с победой ознаменовалось торжественной встречей царя в Москве. Митрополит Макарий произнес приветственную речь, в которой сравнил самодержавного государя Ивана IV Грозного с великими полководцами Руси Александром Невским и Дмитрием Донским.
В переписке с изменившим ему князем-воеводой Андреем Курбским, бежавшим в Литву, Иван Грозный использовал аргументацию исторического характера. В споре с Курбским он назвал «храброго великого государя Александра Невского, иже под безбожными немцы велию победу показавшего». Имя великого ратоборца первый русский царь упоминал не раз.
Послу польского короля Стефана Батория в Москве бояре заявили о храбром великом князе Александре Невском, чей ратный дух живет в царском войске: «Иже всю Русскую землю от всех противных немец и латын в покое сохраняйте». Это было предостережение противникам Московского царства в Ливонской войне.
О том, что великого князя чествовали во все века, говорит и такой факт. В Лицевом (иллюстрированном) летописном своде середины XVI века — этом многотомном сочинении — встречается немало изображений Александра Ярославича Невского с соответствующими пояснительными текстами.
Показательно для российской истории и то, что в годы великих потрясений, тревог за будущее государства его образ не раз возникал в мыслях русских людей. Среди таких случаев замечателен следующий пример: чтобы заручиться поддержкой самых широких слоев населения, включая и «черных людей» (то есть обязанных платить налоги и нести повинности горожан и крестьян), сторонники Василия Шуйского в грамотах, которые рассылались из Москвы во все концы страны, взывали к тому, что новый царь — «от корени… великого государя Александра Ярославича Невского».
