По другую сторону улицы раскинулись просторные лужайки Гайд-парка; по аллеям двигались вереницы роскошных карет. Разодетые леди и джентльмены прогуливались под лучами вечернего солнца, их лица морщились, по-видимому, от счастливых улыбок.
Счастливые улыбки. Перед его глазами снова возникла Элизабет, весело улыбающаяся. Остин залпом проглотил половину бокала. Проклятие, сколько еще времени потребуется на то, чтобы он выбросил ее из головы? Когда его гнев и, черт побери, его боль наконец утихнут? Когда он сможет свободно дышать, не испытывая страданий от своей потери? Когда он перестанет ненавидеть ее за то, что она вырвала из его груди сердце, и себя за то, что он позволил ей это сделать? Когда он перестанет любить ее?
Остин хотел надеяться, что еще один бокал бренди приблизит это время. Он поднес его к губам, но замер, увидев блестящую черную карету, запряженную Четверкой гнедых лошадей, подобранных точно в масть.
«Черт побери, она похожа на одну из моих карет!»
Приглядевшись, он увидел на черной лакированной дверке кареты герб Брэдфордов.
Проклятие! Это, конечно же, Роберт вернулся, чтобы досаждать ему. Только вчера он мучился в обществе брата и сейчас не имел ни малейшего желания увидеть его вновь.
— Что тебя так заинтересовало? — спросил Майлс, подходя к нему. Майлс вытянул шею. — Разве это не твоя карета?
— Да. Боюсь, что моя. Очевидно, мой брат решил нанести мне еще один неожиданный визит.
Карета остановилась перед домом, и лакей распахнул дверцу. Из кареты вышла мать Остина.
— Что она здесь делает? — удивился Остин. По-видимому, очередная поездка по магазинам. Вдруг внутри у него все сжалось.
Не привезли ли мать или Роберт сообщения от Элизабет? Не успела эта тревожная мысль мелькнуть у него в голове, как из кареты вышла Элизабет. Его пальцы сжали бокал, и острые хрустальные грани врезались в кожу.
— Черт, что она здесь делает? — Мысли Остина путались. Узнала ли она, что носит его ребенка? Прошло всего три недели. Если она поняла это так быстро, то скорее всего она не беременна. Или беременна? Может быть, она приехала потому, что опять «увидала» в своих видениях Уильяма? Он смотрел на Элизабет в окно и старался сдержаться и не прижаться носом к стеклу, словно мальчишка в кондитерской лавке.
На Элизабет был дорожный костюм переливчатого синего цвета и такая же шляпка. Каштановые пряди свободно обрамляли ее лицо, и он тотчас же вспомнил ощущение, с которым перебирал пальцами ее мягкие волосы. Даже на расстоянии он видел темные круги у нее под глазами — явное свидетельство бессонных ночей.
Лакей подал руку, помогая выйти Каролине.
Майлс едва слышно ахнул.
— Какого черта она здесь делает? — спросил он, отталкивая Остина, чтобы лучше видеть.
Остин с удивлением посмотрел на друга:
— Она моя сестра. Почему бы ей не быть здесь? Кроме того, ты знаешь мою семейку. Они путешествуют всей стаей. Как эти чертовы волки. Спорю на любые деньги, что сейчас появится мой братец.
Словно по сигналу, из кареты вышел Роберт с широкой улыбкой на лице. Черт, что он еще придумал? И почему, вместо того чтобы передать что-то через него, Элизабет приехала сама? Отвернувшись от окна, Остин поставил бокал на стол и направился к двери.
— Остин! Как я рада тебя видеть!
Слова свекрови заставили Элизабет оглянуться. В холл по коридору шел ее муж, и каждый его напряженный мускул свидетельствовал о том, что он рассержен.
Ее охватило смятение. Боже, что он здесь делает? Почему он не в Суррее?
Она застыла на месте, не сводя с него глаз и стараясь скрыть переполнявшую ее любовь и тоску по нему, но это была бесполезная попытка. Видит Бог, как она по нему скучала!
Но по выражению его лица она видела, что он не скучал. Он совершенно не замечал ее.
Остин наклонился, и мать поцеловала его.
— Такая неожиданность, — Произнес он резко. — Надеюсь, у вас все в порядке?
— О да, — с улыбкой отвечала герцогиня. — Мы с Каролиной и Элизабет мечтали походить по магазинам. Роберт любезно вызвался сопровождать нас в город.
Прищурившись, Остин сердито посмотрел на брата:
— Какой ты почтительный сын, Роберт.
Своей сияющей улыбкой Роберт мог бы осветить весь холл.
— Мне это совсем нетрудно. Всегда рад сопровождать карету, полную прекрасных дам.
Остин вопросительно посмотрел на Каролину:
— Разве не достаточно ты сделала покупок, когда приезжала сюда несколько недель назад?
Каролина весело рассмеялась:
— Ах, Остин, какой ты смешной! Тебе следовало бы знать, что женщине никогда не хватает времени, чтобы купить все, что она хочет.
Элизабет стояла в полной растерянности. Ее муж все еще не замечал ее присутствия. Краска залила ее лицо, и она готова была провалиться сквозь землю. Когда она уже решила, что он собирается уйти не поздоровавшись, Остин повернулся и посмотрел ей в лицо.
Холодная ярость в его взгляде пронзила ее до костей. И хотя он смотрел прямо на нее, казалось, что его взгляд проходит сквозь нее, как будто ее тут нет.
Если в глубине души Элизабет и теплилась какая-то надежда на то, что время смягчит Остина, то она погасла от этого единственного взгляда. Как она сможет перенести свое пребывание здесь? Быть вдали от него, страдать от сознания потери — эта боль была почти невыносима. Но видеть этот взгляд, из которого исчезли теплота и ласка, было выше ее сил; у нее подгибались колени.
Но пути назад не было. Она уже сделала то, что должна была сделать. Ради него.
Решив, что не позволит ему заметить ее страданий, Элизабет заставила себя улыбнуться:
— Здравствуй, Остин.
Его подбородок дрогнул.
— Элизабет.
Она пыталась облизнуть запекшиеся губы, но во рту у нее пересохло.
— Я… я думала, ты в Суррее.
— В Суррее? — Своим леденящим взглядом он мог бы погасить пламя.
— Да. С ежегодным осмотром владений… — Она умолкла, смущенная наступившей тишиной и его пристальным взглядом.
— Тебе нужно что-то рассказать мне? — нарушив молчание, отрывисто спросил он.
Элизабет ощущала устремленные на нее взгляды всех, кто присутствовал при их неестественно напряженном разговоре. Она чувствовала себя униженной, и если бы была уверена, что ноги послушаются ее, убежала бы прочь.
— Нет, — прошептала она. — Ничего.
От мучительных попыток продолжить разговор ее спас присоединившийся к ним Майлс. Он поздоровался со всеми, но Элизабет заметила, что он как-то неловко поклонился Каролине, а Каролина упорно смотрела куда-то поверх его плеча.
— Я хотел бы поговорить с тобой в моем кабинете, Роберт. — Голос Остина походил на звериное рычание.
