Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Порвал-таки кольца, порвал! – гомонили они восхищенно.
И точно, тяжелая секира, скользя широким лезвием, рассекла несколько колец. Эти кольца еще держались в железном кружеве кольчуги, цепляясь скрученными краями за целые звенья, но было ясно, что это ненадолго и что при любом неосторожном движении они будут потеряны. Нетрудно было вообразить, что бы случилось, если б Ставру удался прямой удар.
– Так кто ж тогда победил? – спрашивали молодые воины.
– Победил меч, – отвечал задумчиво Мстислав.
– Почему меч-то, ведь секира тоже порвала кольчугу, – не унимались отроки, – просто удар у Ставра не получился, а кабы получился, то точно секира победила бы.
– А знаете, почему удар не получился, – хитро прищурился князь.
– Почему? – дружинная молодь затихла, поглядывая во все глаза то на князя, то на хмурого Ставра.
– А вот пусть Ставр сам и скажет.
– Я знаю почему, – прозвенел молодой голос из толпы отроков.
– Кто такой будешь? – удивился князь.
– Ясуня, сын боярина Люта, – быстро и задорно отвечал совсем юный отрок.
Надо было бы осерчать на юнца за то, что, нарушая обычай, не дал сказать сперва старому дружиннику Ставру, но, глядя на сияющие ясные глаза и светлое улыбчивое лицо отрока, князь сам невольно улыбнулся.
– Меч быстрее ударил, а секира била, когда чурбан уже падал, – тут же выпалил радостно юнец, заметив, что его дерзость сошла ему с рук, а князь вроде и не сердится.
– Ну, шустер пострел, – ворчали дружинники, кто весело, а кто и неодобрительно. – Вперед батьки в печь лезет.
Но уже на помощь сыну, раздвигая плечи воинов, шел тяжелым шагом сам боярин Лют Гориславич.
– Прости, княже, что ввел отрока в гридницу без спросу, мал он еще роту[57]давать, а дома сидеть ему скучно, – загудел боярин виноватым басом, – упросился вот воинский круг послушать.
– Послушать, говоришь, – князь все еще улыбался, но глаза его сразу стали другими.
Слово «послушать» сразу отдалось в мозгу свежим воспоминанием о неизвестном, который пытался подслушать его разговор со старцем и ловко исчез в переходе, когда Искрень пытался изловить согляда. Он вдруг подумал, что паренек вполне мог бы быть там, ловкости ему не занимать, да и соображает быстро. Иначе зачем его Лют привел без спроса. Мстислав поворачивал и так и сяк эту нехорошую мысль, глядя на наивное и светлое лицо отрока, словно примерял к нему нехорошее дело.
«Мог сделать или не мог», – шевелились тяжелые недобрые думы, вытравляя из княжеских глаз последние остатки света.
Но первый боярин опять, словно прочитал все его сомненья. Усталым голосом, каким старый человек в сотый раз говорит одно и то же молодому недотепе, он начал пояснять, что его Ясуня грамоте всякой обучен и книг много читал, а еще слышал, что были и русские древние книги, но пожгли их все христовы слуги. И теперь вот захотелось Ясуне услышать от старых воинов древние легенды русов, чтобы вернуть их в книги для вечного хранения. Боярин говорил негромко и уверенно, и его спокойные серые глаза больше не несли никакой волховской силы, они не были ни мечом ни щитом души бывалого воина.
– Что ж, пусть слушает, – снова улыбнулся Мстислав, но в сердце у него все-таки продолжал шевелиться червячок недоверия, подгрызая хрупкие нити душевного покоя.
Да и какой тут покой может быть. Сколько раз льстивые и коварные византийцы обманывали русичей; клялись в дружбе, а сами печенегов насылали, да именно туда, где высмотрят их христиане-пособники самое слабое место. Сколько раз его пытались обмануть, рассчитывая на его молодость. Слуг его ближайших подкупить пытались. Да чего только не было.
И все-таки, глядя на ясноликого отрока, хотелось верить в хорошее, в то, что Правда всегда будет сильнее Кривды, что не предадут ни его самого, ни его Русь ни этот юнец, ни суровые гриди, стоящие рядом. Пусть алчные и продажные византийцы пытаются всех вокруг сделать такими же, как они сами, приучить и его людей к золоту, к ненасытной жажде этого золота. Но покуда есть русский меч, власть их золота так же призрачна, как и призрачен их темный и жестокий Бог.
Мстислав усилием воли отторгнул от себя последние остатки темных дум и, с облегчением улыбнувшись от души, от самого своего добрейшего сердца, позвал шустрого отрока:
– Иди-ка сюда, Ясуня, расскажи нам всем, что ты еще понял из этой битвы с чурбаном.
Слова про «битву с чурбаном» вызвали смешки среди других отроков. Им показалось, что князь смеется над юношей, и дух соперничества, которым, казалось, был напитан сам воздух воинской жизни дружинников, подсказывал им удобный случай хотя бы так, смехом уколоть своего ровесника. Сын боярина выступил вперед, но тут наконец-то и засмущался, покраснев от множества устремленных на него глаз и несмолкающих смешков товарищей.
– Так что ж ты молчишь? – князь дружески положил ладонь на тонкое, не набравшее еще мужской силы, плечо юноши. – Говори, не томи, что еще удумал. Все хотят знать твои ценные мысли об оружии, ну и вообще, может, ты чему старых воев и поучишь.
Теперь стоявшим вокруг отрокам стало окончательно ясно, что князь смеется над юнцом, и они радостно захохотали, подкалывая его всяк по-своему.
– Тихо вы, молодь, али дела у вас нет, – неожиданно строго оборвал их боярин, – дайте человеку сказать.
Отрок благодарно посмотрел на отца, и боярин, поймав его взгляд, слегка кивнул сыну, мол, не робей. Все-таки Лют Гориславич был необычайной, магической силы человек, ибо хватило лишь одного его короткого взгляда, чтобы юноша совершенно преобразился; гордо и смело поднял голову, с вызовом глядя на других отроков, и быстро заговорил:
– Думаю я, князь, что если сойдутся биться мечник и секирщик, то победит мечник – потому что меч проворней и вертче, хоть и бьет секира сильней.
А еще я думаю, – продолжал отважный отрок под одобрительное хмыканье гридей, – что надобно перековать все мечи на манер варяжских, дабы колоть можно было, а не только рубить.
– Ай да молодца, ай да умница, – радостно воскликнул князь, словно вот этих-то слов он и ждал с нетерпением, – сам давно уж об этом подумывал, но… – он ненадолго замолчал, усиливая воздействие своих слов, и продолжил: – Но не так тут все просто. Форма меча оттачивалась сотни лет, и каждый изгиб клинка не случаен. Так, закругленное острие не застрянет в дощатом доспехе, а подрубит ремешки крепления пластинок. Раньше были умельцы, ковавшие волнообразные клинки. Такой меч легко находил малейшую щель в доспехе. Тогда нашими врагами были византийцы, носившие чешуйчатые брони. Вот на эти-то брони и ковались наши мечи. Ну а сейчас у нас враг другой. Но… – князь опять остановился, подняв вверх указательный палец, – но варяжский меч тоже имеет много недостатков. Он короче русского, и с коня им рубиться неудобно, к тому же вся его тяжесть к крестовине, и из-за этого его рубящий удар очень слаб, и еще им нельзя сделать так. – Мстислав вынул свой меч и крутанул им Перунову мельницу. Потом представил, как силы Светлых Богов истекают с его ладони на острие меча, умножаясь с каждым оборотом стократно, и сделал легкое, едва заметное движение рукой. Сверкающий круг ударил по кольчуге, выбив сразу несколько рассеченных колец.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
