– Мисс Дилмейер, боюсь, вам грозит опасность.
– Мне… опасность?
– Да. Вас хотят убить. Кое-кому очень не хочется, чтобы вызавтра давали показания в суде.
– Почему вы так решили?
– Не забывайте, что однажды вас уже пытались убрать. И тот,кто это сделал, не оставит своих попыток устранить вас.
Она рассмеялась:
– Честно говоря, я над этим всерьез не задумывалась.
– Если всего двое суток назад у кого-то возникло желание васубить, то вряд ли за это время случилось нечто такое, что могло бы заставитьего передумать.
Эстер сидела, постукивая сигаретой о подлокотник кресла.Наконец она заметила:
– Кажется, вас это беспокоит даже больше, чем меня саму.
– Возможно. А все потому, что я почти не сомневаюсь, чточеловек, пославший вам конфеты, и убийца Харви Линка – одно и то же лицо.
Она изумленно вскинула брови:
– Слушайте, а это мысль!
– У нас имеется сразу несколько улик, позволяющих сделатьтакой вывод. Не знаю, говорил ли вам об этом лейтенант Трэгг.
– Нет, еще не успел, – заметил Трэгг.
– Начать хотя бы с того, – продолжал Мейсон, в то время какЭстер Дилмейер чиркнула спичкой и поднесла ее к сигарете, – что адрес наупаковке был отпечатан на пишущей машинке из кабинета Линка в «Золотом роге».
Нервным, порывистым взмахом руки она потушила спичку. По ееглазам было заметно, что его заявление явилось для нее настоящим откровением.
– Интересно, откуда у вас такая уверенность? – спросила она.– Ведь вас при этом там небось не было…
– Многие люди даже не подозревают, что шрифт пишущеймашинки, пожалуй, еще более индивидуален, чем человеческий почерк, – сказалМейсон. – Всякая машинка, даже та, которой пользовались совсемнепродолжительное время, имеет свои отличительные особенности. Например,некоторые буквы шрифта, выходящие за линию строки. Так, сравнивая образцы,специалист с абсолютной точностью может установить, выполнены ли они на одноймашинке или нет.
– Ну надо же, впервые слышу, – заметила Эстер Дилмейер.
– Это одно, – кивнул Мейсон. – Теперь бумага. Она тоже былавзята из кабинета Линка.
– А это откуда известно?
– Бумага бумаге рознь. Для разных сортов характерно разноесодержание целлюлозы, плотность, химический состав и торговая марка. Торговуюмарку, кстати, обычно наносят прямо на бумагу в виде водяных знаков.
– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она.
– Этикетка с адресом была наклеена на оберточную бумагу.Клей по составу идентичен тому, которым пользуются в «Золотом роге», и, чтоважнее всего, он успел так основательно засохнуть, что в полиции смоглиустановить даже то, что этикетка с адресом была наклеена по крайней мере задвое суток до отправления свертка.
– Да уж, – покачала головой Эстер. – Вот уж никогда бы неподумала, что в полиции у нас служат такие умники.
– И тем не менее это так, – сухо заметил Мейсон.
– Что-нибудь еще?
– Да. Не забывайте, что этикетка с адресом была наклеена накоробку с конфетами раньше чем за двое суток до отправки вам этой посылки.Далее, вы работали на кондитерской фабрике и знаете, как нужно обращаться сшоколадными конфетами, чтобы даже после некоторых манипуляций с ними онисохранили бы первозданный вид.
– Да, в этом я разбираюсь. Если у человека есть навык, тоэто совсем нетрудно, но новичку за это дело лучше не браться, все равно ничегоне получится.
– Также примите во внимание, что приложенная к конфетам карточкабыла ранее вложена в присланную вам же коробку с орхидеями.
– Да, это была либо она, либо ее точная копия, – сказалаЭстер Дилмейер, стараясь не встречаться глазами с Милдред Фолкнер.
Милдред рассмеялась.
– Надеюсь, – заметила она, – вы не думаете, что это явернулась и послала вам конфеты с другой карточкой.
Эстер Дилмейер даже не взглянула в ее сторону.
– Я всего лишь отвечаю на вопросы, – сказала она ПерриМейсону, – чтобы мы могли с этим разобраться.
Улыбка исчезла с лица Милдред Фолкнер.
– Так, значит, вы считаете, что это я отправила вам теконфеты? – спросила она.
– Мне хочется жить спокойно самой и не мешать жить другим, –сказала Эстер, бросая взгляд в ее сторону. – Я не хочу никого ни в чемобвинять, но, между прочим, почерк на карточке был очень похож на ваш.
– Господи, да я бы никогда в жизни…
– Успокойтесь, мисс Фолкнер, – предупредил ее Мейсон. –Прежде чем начать вычислять того, кто послал конфеты, давайте снова обратимся кимеющимся в нашем распоряжении фактам. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получиликонфеты и прочли приложенную к ним карточку, вы не ощутили ни малейшегобеспокойства. Так?
– Да, разумеется. Я познакомилась с мисс Фолкнер, онапроизвела на меня впечатление приятной, доброжелательной особы… хотя, междупрочим, у нее были причины отнестись ко мне иначе… ну, она могла бы, например,оказаться совсем не такой великодушной и обвинить меня во всех грехах, в томчисле и в тех, в которых лично моей вины нет нисколечко.
– Ясно. Но разве, получив конфеты, вы не подумали о такойвозможности?
– Нет. Тогда я просто подумала о том, что это было оченьлюбезно с ее стороны. Она собиралась взять меня на работу, поэтому я испытывалак ней искреннее расположение и… преданность, наверное, так это можно назвать.
– Итак, давайте, так сказать, подведем некоторые итоги, –предложил Мейсон. – Тот, кто послал вам конфеты, имел возможностьбеспрепятственно перемещаться по всему «Золотому рогу», этот кто-то также могвоспользоваться пишущей машинкой мистера Линка, открыть ящик его стола, взятьоттуда кое-какие канцелярские принадлежности, бумагу, баночку с клеем. Этот человектакже знал процедуру прохождения посылок через курьерскую службу доставки в часпик, и, наконец, у него была возможность достать карточку, присланную сорхидеями, и положить ее в коробку с конфетами, прежде чем посылка попала вслужбу доставки. Ему нужно было управиться со всем этим за каких-то полчаса. Тоесть необходимо было сработать быстро.
– Если только… – начала было Эстер Дилмейер и осеклась.
– Если только что?
– Если только конфеты отправляла не мисс Фолкнер. Потому чтотогда карточек было бы две, и… получается… ну, и все. Вот.
– Я тщательно рассмотрел возможность причастности миссФолкнер к этому делу, – сказал Мейсон. – Она при всем желании не могла быпослать вам эти конфеты.
