этим. Ты хотела помочь мне восстановить справедливость и неплохо помогала, пока у тебя не сдали нервы.
– Помогала! – нервно всхлипывает она. – Пока ты не начал убивать! Сначала ту девушку, а потом Викса!
Как я не поняла, что во всем замешана Энси? Сейчас, анализируя прошедшие события, я отчетливо вспоминаю: моя соседка была ближе всего ко мне. Всегда незримо рядом и всегда такая наивная, несколько растерянная, что на нее и не подумаешь. Я не подозревала ее до тех пор, пока Лестрат не назвал мне два имени. Волк и Энси. Но почему-то он не назвал мне Эдвардса. На него я даже не подумала, а Энси не принимала всерьез. Сейчас же оказалось, что вместо одного противника у меня двое. И я под действием заклинания, которое пройдет нескоро.
Стараюсь незаметно для спорящих Энси и Эдвардса бороться с действием чар. Жаль, я без одобрения не могу даже говорить, я бы позадавала вопросы. У меня их много. Зачем им это надо? Ладно Эдвардс, а Энси? Мы с ней даже не пересекались никогда. Что они хотят со мной сделать? Куда мы едем? Неужели они настолько самонадеянны, что думают, меня не будут искать?
«В прошлый раз не особо-то и искали», – подсказывает внутренний голос, и я чувствую шевельнувшиеся в глубине души отголоски отчаяния.
Смотрю в окно, стараясь понять, куда именно меня везут. Будто это как-то может мне помочь. Мы петляем по улицам Горскейра и выезжаем в пригород. Здесь узкие улочки, старинные двухэтажные обшарпанные дома. Многие – с забитыми окнами. На первых этажах еще кто-то живет. В редких окнах виден свет, а почти все вторые этажи заброшены. Черные провалы окон, полуразрушенные крыши. Уныние и запустение. Вряд ли элита Горскейра может представить свой город таким – лишенным лоска и блеска.
Магмобиль останавливается возле одного из таких домов с наглухо заколоченными окнами второго этажа и покрытыми толстым слоем пыли первого. Покосившийся и местами замятый глухой металлический забор и запущенный сад. Тут меня найти нереально, разве что Лестрат воспользуется маячком. Если успеет, конечно. Я не знаю, собираются ли меня оставлять в живых. И это, признаться, изрядно напрягает.
– Куда мы приехали? – испуганно спрашивает Энси.
Этот вопрос волнует и меня, но, в отличие от своей соседки, задать я его не могу.
– Сейчас увидишь, – отвечает Эдвардс и командует мне: – Выходи.
Послушно открываю дверь и вылезаю. Нарочно пытаюсь сопротивляться, делать медленнее, хотя бы проверяя заклинание на прочность, но пока ничего не получается. Я послушная, словно марионетка. Как же это бесит.
– Идите в дом.
Мы с Энси послушно двигаемся следом за парнем. И если у меня просто нет выбора, то зачем сюда добровольно идет Энси, не понимаю. Я бы бежала со всех ног. Но моя соседка капитально зависима от этого сумасшедшего. Пожалуй, ее мне даже жаль. Она его кукла безо всяких препаратов. Как так вообще можно?
Когда заходим внутрь, понимаю, что сбежать отсюда так просто не получится. Металлическая бронированная дверь, которая только снаружи выглядит хлипкой. Да и внутри дом похож на бункер. Идем по коридору, пока не оказываемся в комнате.
К горлу подкатывает тошнота, потому что это точная копия моего ада, в котором я жила довольно долго: розовая кровать с балдахином, кукольная мебель.
– Что это? – всхлипывает Энси.
– Расскажи ей, Каро, – приказывает Эдвардс, и я послушно начинаю говорить. Не могу сказать, что без удовольствия. Энси, видимо, до сих пор не понимает, с кем она связалась.
– В такой комнате меня долгое время держал его отец, – тихо говорю я. – Он ведь твой отец, так, Эдвардс?
– Именно.
– Почему нет сведений о твоем усыновлении? – спрашиваю, пользуясь случаем.
– Потому что это не афишировали, – покладисто отвечает Эдвардс. – Родители приехали в Горскейр, когда я уже был у них. Свой ребенок погиб. Нехорошо погиб, и им нужен был новый мальчик и новое место жительства. Знаешь ли, у богатых тоже бывают скелеты в шкафу…
– Они убили своего ребенка? – в ужасе переспрашиваю я. Пока Эдвардс дал разрешение говорить, я даже могу спокойно задавать вопросы.
– Не будь так категорична… иногда игрушки ломаются. Ко второй они отнеслись бережнее. Но, Каро, я любил папу. Тебе напомнить, что ты с ним сделала? Если бы папа мог, он никогда бы не допустил, чтобы меня забрали. Он ведь делал кукол для меня. Ты должна была стать подарком на мой тринадцатый день рождения. А вместо этого… я попал в руки бьюти-магов, которые меняли мою внешность, ломали психику, перекраивали лицо. Из-за тебя я стал другим человеком, и ты заплатишь мне за каждый день жизни после того, как лишила меня отца.
Во время нашего диалога мы забываем про Энси, а она всхлипывает и в истерике кидается к выходу.
– Стой! – Эдвардс ловит ее за волосы и втаскивает обратно.
– Зачем она тебе? – спрашиваю я.
Представления не имею, насколько много Энси помогала Эдвардсу. Возможно, она неделями изводила меня. Она наряжала меня в платье куклы и подливала зелье, из-за которого я крепко спала ночью… Но я определенно не хочу, чтобы у повернутого маньяка было больше жертв. Я бы хотела, чтобы он отпустил Энси. Она должна понести наказание за свои действия. Но это наказание – не смерть.
– На нее у меня тоже есть планы. Вы нужны мне обе. Только вот роли у вас немного разные.
Сложно быть взведенной как пружина и готовой к бою, если твое собственное тело тебе не подчиняется. Точнее, не сложно, но понимание, что сейчас ты не сможешь сделать ровным счетом ничего, злит и вгоняет в депрессию. Но я начеку и пока занимаюсь тем, что мне доступно, – считываю эмоции испуганной, рыдающей в углу розовой комнаты Энси и перевозбужденного Эдвардса с лихорадочно горящими глазами.
Они такие разные… Энси в шоке, она не ожидала такого. Не уверена, что не знала, что мне приготовил ее парень, но саму ситуацию моя соседка явно представляла как-то иначе. Энси растеряна, напугана и дезориентирована. Она сейчас слабое место Эдвардса.
– Мне хочется, чтобы ты помогла Каро переодеться, – говорит он и достает из шкафа то самое платье куклы. Мерзавец.
– Почему я? – Энси выползает из своего угла и безуспешно пытается взять себя в руки. Получается плохо. Голос дрожит от едва сдерживаемых слез, на щеке расцветает синяк: похоже, Эдвардс все же ее где-то приложил. Но противоречить соседка боится, хотя и пытается что-то выяснить. – Что ты вообще задумал? Зачем ей переодеваться? Ты меня пугаешь, Эдвардс.
– На платье должны остаться твои отпечатки, Энси. Это ведь ты у нас маньячка, – ласково улыбается он, а мне становится
