Монаха, чтобы тот доставлял как можно больше неприятностей французам в Ла-Манше. На Алена Траншмера надежда была слабой. Он презирал слабого короля Англии и, по сведениям доносчиков, намеревался уйти в Северное море.
Наказать отступника Иоанн не мог – близко локоток, да не укусишь. У норманна был флот, сопоставимый с флотом государства, собранным из-за отсутствия средств в казне, что называется, с миру по нитке. А встретиться с королем Ален Траншмер отказался наотрез, сказавшись тяжело раненным в одном из морских сражений.
Иран был уверен, что гонимый графом и королем Франции пират Черный Монах с удовольствием примет его предложение. Король больше доверял наемникам, нежели баронам и рыцарям, готовым в любой момент поднять против него мятеж. Услуги наемников всегда были в цене, но он не сомневался, что с пиратом как-нибудь сторгуется.
Наемнику обычно чуждо понятие гражданской совести. Он служит тому, кто может заплатить больше.
Король намеревался предложить Черному Монаху не только богатство, которое тот может получить грабежами и без его помощи (к тому же Иоанн уже знал, что удачливый пират далеко не беден), но еще положение в обществе, благо тот был дворянином, и славу. А она стоит дорогого…
Дувр встретил Черного Монаха шумом, гамом и толкотней. Дромон прошел по Ла-Маншу и Дуврскому проливу без каких-либо происшествий, что не могло не радовать Эсташа. Это было добрым предзнаменованием, как он считал. Дромоны ромеев не были диковинкой в Ла-Манше; их нередко использовали тамплиеры. Да и купцы Константинополя иногда наведывались в Дувр и Кале.
Правда, таможенные досмотрщики в порту сразу накинулись на дромон, как стая ворон (у них и одежда была соответствующая – черная с белыми воротниками), но когда Эсташ показал проездную грамоту с подписью короля Иоанна, которую доставил на Сарк достопочтенный Хьюберт де Бург, они тут же отхлынули в испуге от корабля. Не приведи господь обидеть джентльмена, которого привечает сам король! Беды не оберешься…
Дуврский порт поразил воображение Черного Монаха грудами сокровищ. Именно так – сокровищ!
Во-первых, это было превосходное дерево, которое буквально не имело цены; в основном оно шло на мачты кораблей. Высокий ствол был настолько редким, его так трудно было найти, что требовалось чудо, дабы не погубить его небрежной обработкой. А в порту такие стволы валялись где попало. Пачками! Большие цельные брусы, которые служили для изготовления корабельных мачт, а также постройки зданий и мостов, трудно поддавались рубке и обработке. Это были дорогие материалы, практически предметы роскоши.
Лес стал одним из главных предметов торговли с другими странами, в чем англичане преуспели. В нем особенно нуждался мусульманский мир, где деревья (кроме лесов Ливана и Магриба) были редкостью. За него платили очень дорого. Английские купцы, которых в народе называли «пыльноногими» (то есть покрытыми пылью дорог) и которые торговали лесом, были самыми богатыми.
А во-вторых, в Дувре было много железа, из которого ковались великолепные франкские мечи. А ведь железо, в противоположность дереву, было в Европе редкостью. Эсташ вспомнил, что говорил о железе францисканец Варфоломей Английский. Его слова часто повторял аббат монастыря Святого Вулмера:
– Со многих точек зрения железо более полезно для человека, нежели золото, хотя скаредные души алкают золота больше, чем железа. Без железа народ не смог бы ни защищаться от своих недругов, ни поддерживать господство общего права; благодаря железу обеспечивается защита невинных и карается наглость злых. Точно так же и всякий ручной труд требует применения железа, без которого нельзя ни обработать землю, ни построить дом.
А святой Бенедикт в своем «Уставе» и вовсе отвел целую главу о надлежащей заботе монахов о железных орудиях, коими владел монастырь. Аббат должен был доверять их лишь тем монахам, образ жизни и руки которых обеспечат им сохранность. Порча или потеря этих инструментов являлись серьезным нарушением устава и требовали сурового наказания…
Эсташ поразился количеству наемников, которые шатались по тавернам Дувра. Их наглость превосходила все разумные пределы. Люди старались обходить наемников стороной, но это не всегда удавалось. Даже рыцари старались не замечать выходок авантюристов, привлеченных королем Иоанном со всей Европы.
Он был вынужден прибегать к помощи наемников, так как не мог рассчитывать на помощь английского дворянства. Командирами его наемников на юго-западе Франции были гасконец Арнольд и провансалец Лупескар. Еще одного наемника, Мартина Алгейса, король даже назначил сенешалем Гаскони и Перигора. В основном король набирал наемников в Левене, Брабанте и Фландрии.
Король Франции в этом вопросе тоже не отставал от своего врага. Во время борьбы против короля Ричарда I он привлек на службу вождя наемников по имени Кадок. Это был очень опытный воин. Именно Кадок взял город Анжер. Он пользовался милостью короля Филиппа, и в награду за свои заслуги был назначен сенешалем Нормандии и кастеляном Гаиллона.
Содержание Кадока и его людей было очень дорого, но король Филипп не скупился. Он знал, что командир наемников верен ему до мозга костей.
Наемники, в основном мародеры и авантюристы, могли обеспечивать свое существование лишь войной. Как только заключался мир, им больше нечего было делать, и они томились по старым добрым дням, когда привычно шагали, как хозяева, по захваченной земле и вели веселую жизнь за счет местных жителей.
Они оседали главным образом там, где могли грабить и разбойничать. В обществе, настроенном резко против них, им приходилось соблюдать в своем отряде строгую дисциплину. Те преступления, которые они совершали вместе и страх жестокой кары удваивали сплоченность, воспитанную боями и походами.
Эсташу довелось читать сочинение какого-то английского автора конца прошлого столетия, который подробно описывал наемничество, входившее в моду среди европейских государей. Благодаря зубрежке, которая практиковалась в монастырях, он обладал цепкой памятью и характеристику наемников помнил почти дословно:
«…Появилась новая и весьма опасная секта еретиков, – писал англичанин. – Воины эти с ног до головы одеты в кожу и вооружены сталью, дубинами и железом. Они ходят тысячными отрядами и превращают монастыри, села и города в пепел. С невообразимой жестокостью они предаются разврату, говоря: “Бога нет”. Это движение возникло в Брабанте, отсюда их имя “брабансоны”. С самого начала эти мародеры создали для себя странные законы, по сути, не относящиеся ни к какому праву. Беглые бунтовщики, ложные служители Церкви, неверные монахи и все, кто покинул Бога по какой-либо причине, присоединяются к ним. Их число всегда так велико, что они могут безнаказанно странствовать по всей земле, ненавидимые Богом и людьми».
«Опасные люди…» – невольно подумал Эсташ, стараясь уступить дорогу небольшой группе наемников, явно на хорошем подпитии. (Для этого ему пришлось буквально вжаться в стену дома.) Он старался
