«Ну, во-первых, выжить в таких условиях, да ещё пытаться наступать и не сдать немцу Ленинград - уже подвиг.
Везде на фронте было страшно, любой участок возьми, у каждого солдата в душе своя война шла. Никто тебе из фронтовиков не скажет, вот мол под Ржевом война была, а на нашем участке было спокойно, мы всю войну папиросы курили, да «наркомовские» глушили, ордена на халяву получали.
Нет, фронт - есть фронт, везде было кроваво, грязно и страшно. Что такое Волховский фронт? Волховский фронт – это когда у тебя ватные брюки по яйца мокрые от болотной сырости и почти никогда не высыхают. Даже летом портянки и обувь сушишь по несколько раз в день, но не помогает.
Волховский фронт — это когда одни чумазые и чёрные черти воюют с другими, и иногда весной красноармейца от немца просто не отличить, лица закопченные, а форма настолько грязная, что никаких знаков различий не видно. Волховский фронт – это когда землянка ротного за 30 метров от переднего края, тебе уже кажется санаторием, глубоким тылом и курортом.
Волховский фронт – это когда мы с немцами каждый день воюем уже не за деревню, а за один окоп, потому, что он не в низине, а чуть повыше, а значит в нём посуше.
Бывает отобьёшь линию окопов, которые долго были на ничейной полосе, а над ними смрад жуткий стоит, уже не понятно болотом так несёт или мертвечиной. Вычерпаешь из них котелком или каской воду немного, смотришь, а под ногами комки грязные лежат, уже не ясно чьи это тела, может свежие, а может с 1941 – 1942 года ещё лежат, разлагаются.
После февральских боёв за Синявино у меня психика стала сдавать, в марте нас перебросили в район Малой Вишеры и правого берега Волхова, а потом, под конец месяца, удалось на левом берегу зацепиться. Назвали это плацдармом, хотя на самом деле - это был маленький клочок земли, который держали с огромным трудом.
Топчемся на месте, людей теряем, немец из миномётов поливает, да пулемётами каждый метр берега пристрелял. А ты сидишь и сделать ничего не можешь, только ждать, когда сам станешь смердящей и разлагающейся кучей. Конечно, понятно, что людей не хватало, изыскивали резервы где только могли, командованию нужно было время, чтобы принять решение, но нам то от этого не легче…
Холодно, жрать хочется, а эти твари - сухие, на возвышенности, знай себе только ленты перезаряжают, да мины подтаскивают и косят нас, косят каждый день. Я от злости уже воротник свой жевал, матом орал из окопа, ненавидел их, голыми руками готов был рвать фрица, но был беспомощен.
Когда приполз ротный и сказал, что разведка добровольцев ищет, людей у них почти совсем нет, а «языка» позарез нужно, то я ни секунды не раздумывал, так руки чесались, так надоело в этой жиже заживо гнить под обстрелом. Сразу же вызвался.
Думаю, пусть лучше там меня кончат, может польза от меня будет, а может сам успею пару немцев положить. За себя уже и не боялся. Думаю - только бы «нейтралку» переползти, да в тылу у фрица оказаться, отыгрался бы за всё. Если повезет, то блиндаж какой-нибудь гранатой подорву. Только ненависть была, о выполнении задачи, и ни о каком «языке» не думал. Лишь бы выбраться с плацдарма.
Дела у разведки видимо были очень скверными, раз они были вынуждены добровольцев аж на левом берегу брать. Ночью я перебрался обратно на правый берег и поступил в распоряжение разведчиков.
Из опытных там был только командир взвода, лейтенант, на вид совсем пацан, но сказал, что у него 8 успешных развед - выходов. Остальные пятеро, такие же как я - добровольцы, пехтура окопная. Видимо тоже маяться надоело или надеялись из пехоты в разведку попасть, в случае удачного рейда.
Получили задачу, лейтенант провёл краткий инструктаж, научил нас снаряжение укладывать, так чтобы ничего не гремело и не сковывало движений, поползали пару часов по-пластунски. Вот и вся подготовка. Остаток дня на пищу и сон.
Ночью переправились гораздо западнее от нашего плацдарма на левый берег Волхова.
Лейтенант и правда оказался бывалый, провёл нас через передний край немцев без шума и пыли, нашёл лазейку между стыками немецких окопов, проползли через какую-то рощицу, редколесье. Он нам сразу сказал, что в первой и второй линии окопов не будем фрицев трогать, они там хорошо бдят, на стороже, и караулы часто меняют, не расслабляют бдительность.
Может он наблюдал за передним краем на этом участке раньше, а может просто опыт большой у парня был, не знаю. Ползем, а я думаю: «Ну куда мы лезем, сейчас обнаружат и перебьют всех, даже пикнуть не успеем, вот траншеи рядом, плевать на этого «языка», можно ближайшие окопы гранатами забросать, да тикать отсюда».
Николай Федорович, а как же язык? Вы бы сразу всех демаскировали.
«Да говорю же, ненависть глаза застилала, рассудком тронулся, плевать мне было на «языка», хотел умереть геройски.
Но благо, смог себя сдержать, думаю, если, что чеку дёрнуть всегда успею. Перед выходом лейтенант нам сказал, что рядовые «Гансы» нам не нужны, минимум - унтер офицера надо, а желательно и повыше званием.
Блиндажей солидных и даже несолидных мы не наблюдали, а где ты в темноте кромешной офицера найдешь? Они все там на одну рожу, такие же грязные и зачуханные как мы, не спрашивать же у них звание? Все надеялись на опыт лейтенанта. Заползли уже
