class="p1">– Пойдёмте обратно в гостиную, – предложил Адекор.
Они вернулись в гостиную следом за Понтером. Адекор согнал Пабо с дивана и улёгся на него. Понтер предложил Мэри расположиться на втором диване. Похоже, лежачее положение было более естественно для неандертальцев, чем для глексенов; без сомнения, так гораздо удобнее разглядывать потолочные фрески.
Мэри уселась на второй диван, думая, что Понтер сядет рядом с ней. Он, однако, подошёл к дивану, на котором устроился Адекор, и легонько побарабанил пальцами по его лбу. Адекор приподнялся; Мэри подумала, что сейчас он свесит ноги с дивана и сядет нормально, но, как только Понтер уселся, Адекор снова лёг, положив голову к нему на колени.
Мэри почувствовала, как что-то переворачивается у неё внутри. Впрочем, похоже, Понтер никогда не принимал у себя дома женщину, с которой состоял в романтических отношениях.
– Итак, – сказал Понтер, – что ты думаешь о нашем мире?
Мэри воспользовалась ситуацией, чтобы отвести от них взгляд, будто бы вспоминая то, что она сегодня увидела.
– Это было… – Она пожала плечами. – Иначе. – И тут же добавила, осознав, что это может показаться обидным: – Но здорово. Очень здорово. – Она на секунду замолчала. – Чисто.
Её собственный комментарий заставил её внутренне расхохотаться. Чисто. Американцы всегда так говорят о Торонто. Какой у вас чистый город!
Но по сравнению с тем, что Мэри увидела в Салдаке, Торонто был сущим свинарником. Она всегда была уверена, что большое количество людей, живущих в одном месте, не может не производить опустошительного эффекта на окружающую среду, что это попросту невозможно с точки зрения экономики, но…
Но этот эффект производит не большое население. Скорее, этот эффект связан с постоянно растущим населением. Неандертальцы с их дискретным размножением, должно быть, поддерживают нулевой прирост уже целые столетия.
– Нам так нравится, – сказал Адекор, по-видимому пытаясь поддержать разговор. – Собственно, поэтому так оно и есть.
Понтер посмотрел на Адекора:
– У их мира тоже есть своё очарование.
– Я так понимаю, ваши города гораздо больше? – спросил Адекор.
– О да, – сказала Мэри. – Во многих больше миллиона жителей. В Торонто, где живу я, – почти три миллиона.
Адекор покачал головой – вернее, покатал ею по коленям Понтера:
– Поразительно.
– После ужина мы отвезём тебя в Центр, – сказал Понтер. – Там всё гораздо плотнее, и здания стоят всего в нескольких десятках шагов друг от друга.
– Церемония вступления в союз будет происходить там? – спросила Мэри.
– Нет, на полпути между Центром и Окраиной.
Неожиданная мысль вдруг пришла Мэри в голову:
– Я… Мне ведь нечего надеть на торжество.
Понтер засмеялся:
– Не беспокойся. Никто ведь не знает, какая глексенская одежда праздничная, а какая – повседневная. Любая глексенская одежда непривычна для нас. – Понтер наклонил голову, глядя на Адекора: – Кстати, об одежде. Ты, кажется, завтра встречаешься с Флуксатанским консорциумом? Что собираешься надеть? – Хак, как ни странно, не исключил Мэри из этого разговора и продолжал переводить.
– Не знаю, – ответил Адекор.
– Как насчёт зелёного камзола? – предложил Понтер. – Мне нравится, как он на тебе сидит, и…
Внезапно Мэри почувствовала, что не может больше этого выдержать. Она вскочила на ноги и кинулась прямиком к двери.
– Простите, – сказала она, пытаясь совладать с дыханием и успокоиться. – Простите меня, прошу вас.
И она выскочила в окружившую дом тьму.
Глава 31
Понтер вышел вслед за Мэри и закрыл входную дверь. Мэри била дрожь. Понтеру вечерний воздух не доставлял никаких неудобств, но он явно осознавал, что ей холодно. Он подошёл ближе, словно собираясь обхватить её своими массивными руками, но Мэри яростно двинула плечами, отвергая его прикосновение, и отвернулась от него и от дома.
– Что случилось? – спросил Понтер.
Мэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
– Ничего, – сказала она, понимая, что говорит, как взбалмошная истеричка, и ненавидела себя за это. Да в чём же дело? Ведь она знала, что Понтер живёт не один, но…
Но одно дело, знать это как отвлечённый факт, и совсем другое – видеть это во плоти.
Мэри удивлялась самой себе. Она чувствовала ревность более жгучую, чем когда впервые увидела Кольма с новой пассией после того, как они расстались.
– Ничего, – повторила Мэри.
Понтер заговорил на своём языке голосом, в котором звучали растерянность и огорчение. Хак перевёл его слова более нейтральным тоном:
– Прости, если я чем-то тебя обидел.
Мэри подняла голову и посмотрела в тёмное небо.
– Ты меня не обижал, – сказала она. – Просто… – Она помолчала. – Просто мне надо кое к чему привыкнуть.
– Я знаю, что мой мир отличается от твоего. У меня дома слишком темно для тебя? Или слишком холодно?
– Нет, не в этом дело, – сказала Мэри и медленно повернулась к нему лицом. – Это… Адекор.
Бровь Понтера влезла на надбровный валик.
– Он тебе не понравился?
Мэри замотала головой:
– Нет, нет. Не в этом дело. Он очень приятный человек. – Она снова вздохнула. – Проблема не в Адекоре. Проблема в вас с Адекором. В том, что я вижу вас вместе.
– Он мой партнёр, – сказал Понтер.
– В моём мире у человека только один партнёр. И для нас быть… в общем, вместе, как ты и я… в то время, как ты вместе с ещё кем-то… – Она умолкла, потом пожала плечами: – Это очень трудно. А я должна смотреть, на вас двоих… вместе…
– Ох, – сказал Понтер, а потом, словно посчитав, что одного раза недостаточно, повторил: – Ох. – После этого он затих на несколько секунд. – Я не знаю, что тебе на это сказать. Мне дорог Адекор, а я дорог ему.
Мэри хотела было спросить, какие чувства он испытывает к ней, – но сейчас было неподходящее время: он может почувствовать отвращение к узости её взглядов.
– Кроме того, – сказал Понтер, – в семье не может быть неприязни. Ведь ты наверняка не чувствовала бы себя уязвлённой от моей любви к брату, или к дочерям, или к родителям.
Мэри задумалась над этим, а Понтер через секунду продолжил:
– Возможно, это прозвучит банально, но у нас говорят: любовь как кишечник, её всем хватит.
Мэри поневоле рассмеялась. Но смех получился вымученным, сквозь слёзы.
– Ты не касался меня с тех пор, как мы сюда приехали.
Понтер округлил глаза:
– Двое пока не становятся Одним.
Мэри какое-то время молчала.
– Мне… всем глексенским женщинам… да и мужчинам тоже – нам нужна любовь всё время, а не только четыре дня в месяц.
Понтер сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух.
– Обычно…
Он умолк, и слово повисло между ними. Мэри ощутила, как ускорился её пульс. «Обычно каждый имеет двух
