того великана. Его зовут Тьяцци, и он жаждет мести. В отличие от большинства турсов, он неглуп и неплохо колдует. В первую же нашу встречу он заточил меня во льдах горных вершин страны великанов…
По мере того, как я слушала рассказ Локи, глаза мои всё сильнее округлялись от удивления. Я помнила, каким хмурым и замкнутым он тогда вернулся в Асгард, но никогда не осознавала в полной мере, что ему довелось пережить. Разум мой был одурманен чарами Хельги, а затем… Затем… Занят скорбью потери. И оказалось, что мне известна только часть правды, гораздо более страшной на самом деле. Ярая ненависть уходила корнями в кровное родство, и за кровь платили кровью. Пусть даже пролил её Тор, расплачиваться пришлось тому, чьё имя разнесли по разным краям злые и болтливые языки. Тому, кто украл у могучего великана победу. Гордец-ас никому, конечно, ничего не рассказал, не попросил помощи, предпочитая справляться в одиночку. Это было ясным, как взор Бальдра, но кое-что всё ещё оставалось непонятным для меня. Словно предугадав созревающий в моей голове вопрос, бог обмана продолжал:
— Я пережил долгий день в умертвляющем холоде льда — чуждой мне стихии. Йотунхейм не освещается светом луны или солнца, Сигюн, и я не знал поначалу, сколько времени провёл в мучительном плену. Тьяцци пришёл снова. Может, он не мог убить меня там, в Йотунхейме, а может, не захотел, только алчный турс решил извлечь выгоду из своего выигрышного положения. Две извечные страсти есть у великанов, и ни одной они не могут завладеть. Каждый из них желает взять в жены прекрасную Фрейю и заполучить золотые яблоки из сада Идунн, а вместе с ними вечную молодость. Если Гримтурсен жаждал первого, то Тьяцци потребовал от меня второго. Я отказал ему и остался во льдах на второй день.
Конечности отказывались повиноваться, а сквозь кожу прошли тысячи ледяных игл, остужая мою кипящую кровь. Каждый новый порыв северного ветра казался сродни удару молотом в грудь, но самым скверным был его бесконечный гул в голове, смешивавший мысли и медленно сводивший с ума. Когда противник явился ко мне снова, я едва помнил своё имя, замёрзшие губы почти не шевелились. Гибкость ума подводила меня, и нужно было выиграть время. Я втолковывал ему, что никак не смогу принести волшебных яблок Идунн, которые остаются таковыми только в руках своей хозяйки, но Тьяцци не желал ничего слушать. Сказал, раз их может дать ему только Идунн, вымани её из Асгарда. Мне нужно было лишь поклясться мировым древом, что я выполню своё обещание, и я мог вернуться в родные чертоги. Что мне оставалось делать, Сигюн?
— О, Локи… — только и смогла выдохнуть я в ответ, после чего бросилась в объятия супруга. Я была так непростительно глупа и упряма, не верила и не понимала, что даже великолепный бог огня может быть уязвим, что мир и его опасности не ограничиваются Асгардом, что и хитроумный ас способен ошибаться или попадать в безвыходные ситуации. — Если бы ты только всё рассказал мне, скольких ошибок я могла бы избежать! — мужчина только скривил губы. Поставив себя на его место, я понимала, что гордость не позволяла ему кому-либо рассказать о случившемся. Чтобы какой-то великан смог пленить и пытать самого бога обмана! Это казалось немыслимым и возмутительным! Да, я была способна понять его чувства. Тем более виноватой чувствовала себя в тот момент. Всё, что я могла — лишь судорожно прижиматься к груди мужа, даря свою любовь и тепло. Локи крепко обнимал меня в ответ, задумчиво поглаживая по волосам. — Но как же… Идунн ведь в беде, правда? Что этот ужасный Тьяцци сделает с ней?..
— Не бойся, моя милосердная Сигюн, ей не грозит ничего мучительнее страха, — пояснил лукавый бог, коснувшись моего виска губами. Спокойный тон его внушал доверие, но я всё равно мелко дрожала от одной мысли, что хрупкая нежная Идунн может сейчас находиться в грозных лапах великана в холодном и диком Йотунхейме. — Идунн нужна Тьяцци, потому что он не сможет отобрать золотые яблоки силой. Он не причинит ей вреда. По крайней мере, пока не добьётся своего.
— Но что мешало тебе нарушить своё обещание, когда ты уже вернулся в Асгард? — вдруг осенила меня запоздалая догадка. Было даже странно и удивительно, что бог лукавства и обмана, непревзойдённый лжец и плут вдруг сдержал своё слово перед каким-то йотуном. — Почему ты всё же отдал ему Идунн?
— Это было бы клятвопреступление, — с небывалой серьёзностью отвечал мне Локи. Я удивлённо взглянула на него. Выдержав паузу, бог огня пояснил: — Именно с клятвопреступлений начнётся гибель Асгарда и приближение Рагнарёка.
— Ведь ты выручишь её, правда? — дрожащим голосом уточнила я, коснувшись похолодевшими ладонями его волевого лица. Задумчивые карие глаза смотрели на меня как будто с сожалением. Наверное, Локи и сам был не рад подставить Идунн под удар — отзывчивую и милосердную богиню, которая никогда и никому не отказывала в помощи, когда та была необходима. Особенно после того, что она сделала для нас лично. Вот так благодарность вышла… — Я не сомневаюсь, что ты можешь всё исправить.
— Нужно только время, чтобы всё обдумать, — к моему огромному облегчению согласился супруг. Я верила: Локи по плечу что угодно, и что бы он ни натворил, он всегда мог вернуть всё на свои места. — Чтобы незаметно добраться из Асгарда в страну великанов, лучше лететь, но обращения рунами не хватит на такое долгое путешествие. Да и как успеть унести Идунн, когда нет орла сильнее и проворнее, чем тот, в которого обращается Тьяцци… — вполголоса рассуждал бог лукавства. Я следила за едва уловимыми переменами на его лице, и мне смутно казалось, что дело не в расстояниях.
Я понимала, как сильно не хотелось пламенному асу возвращаться в ледяные горы Йотунхейма. Локи медлил, и, хотя я очень любила богиню юности, мне точно так же не хотелось, чтобы повелитель покидал Асгард и золотой дворец. Двуликий бог хотел сказать что-то ещё, когда страшный грохот раздался за дверьми, вмиг оглушительной волной прокатившийся по всем чертогам. Вдалеке послышались голоса, крики и в считанные минуты поднявшаяся суматоха.
— Прощай, покой, — только коротко бросил догадливый ас и поднялся на ноги. Я поспешила вслед за ним, но муж мягко остановил меня. — Останься здесь, Сигюн.
— Где этот подлец?! — громогласно раздалось из-за приоткрытой двери, за которой скрылся пламенный супруг. Я узнала этот голос, даже несмотря на то, что он разительно отличался в своих яростных интонациях от привычного
