на такси туда.
– А знаешь, в этом есть своя прелесть, – говорит Нелька, подхватив ночнушку.
Тихомиров любуется ее обнаженной фигурой.
– Серьезно? И какая? Прерванный половой акт?
– Дурачок! – хихикает жена. – Нет. Я от тебя не устаю.
* * *
Тихомиров паркуется на свободном пятачке так, чтобы был виден дом Кучера.
Райончик здесь криминальный, местные сводки пестрят убийствами и потасовками. Дома старой застройки стоят слишком близко друг к другу, иногда образуя п-образный тупичок. Половину, если не две трети этих домов давно пора снести. Но они стоят, люди продолжают в них жить и рожать новых людей.
– Доброй ночи.
Виктор вздрагивает. Черный появляется из темноты и садится на переднее сиденье.
– Не слышал, как вы подъехали.
– Я здесь минут десять уже, – отвечает Николай. – Вон его окна, на третьем этаже.
Окна темны. Как и почти все окна в доме. Какой-то полуночник на первом этаже не спит, еще в нескольких квартирах смотрят телевизор, судя по отсветам на стеклах.
– Насколько вы уверены, что это он? – спрашивает Виктор, предлагая Черному кофе – Нелька успела собрать ему пару бутербродов и термос, пока он быстро мылся и одевался.
– Процентов на восемьдесят, – признается Николай.
Максим Игоревич прав – нельзя рубить сгоряча. Но и отрицать очевидное тоже не следует.
– Ладно, допустим, забьем на ваши проценты, – отмахивается Витек. – Мы с вами что будем делать? Нет, я понимаю, что ночь мы проведем здесь…
Тихомиров изо всех сил старается разглядеть в следователе что-то хорошее. Ведь Катька его за что-то полюбила, а ей, наверное, виднее, что это за человек.
– Утром вы поедете к техникам за результатами. И узнаете все, что можно, про ту машину. Андреевскому я оставил поручение и бумаги для подготовки постановлений на обыск и задержание.
«Молодец! Всем задания раздал. Катьку – в область. На меня, кроме машины, сейчас еще что-нибудь повесит. Даже Бориску припряг. А сам свалит утром отсыпаться и начальству рапортовать. Отличный, блин, план», – раздраженно думает Витек. Сидящий рядом мужчина кажется роботом, хотя и пьющим кофе мелкими глотками. В нем чувствуется энергия, тщательно подавляемая и непредсказуемая. «Как с диким зверем в клетке». Сравнение Витьку не нравится.
– Я сам буду здесь ждать, – продолжает Черный.
Витек сдержанно кашляет.
– Ну, это… Вы тогда, что ли, поспите. Через пару часов меня смените.
– Я заснуть не смогу, а вы – пожалуйста.
Черный не сводит глаз с темных окон квартиры Кучера. За двойными стеклами в старой, давно не крашенной деревянной раме кипит чужая жизнь. Закрытая ото всех, спрятанная. Вряд ли в этот дом Кучер приводил своих жертв. Но сюда он каждый раз возвращался. Черный смотрит на эти окна, желая проникнуть внутрь как можно быстрее, чтобы в конце концов его уверенность стала твердой. Ни сна, ни усталости в нем нет ни грамма. Отсюда, из машины оперативника, Николай может хотя бы наблюдать за целью.
Черный вздыхает и гладит шрам почти нежно.
* * *
Справедливость. Ее стоит добиваться даже тогда, когда весь мир против, когда противников больше, когда они наперебой кричат и тычут в тебя пальцами. Зная, что стоишь за правду, можно вытерпеть многое. И победить, даже если снова окажешься лежащим на полу.
Эту компанию он знает – банда пацанов из старших классов, которая вытряхивает из младших деньги. Перед ними заискивают, к ним подходят пожать руку. Радуются, если на приветствие отвечают. Учителя стараются не связываться – еще год-другой, а потом они выпнутся из школы с поганенькими натянутыми аттестатами.
Юля красива. И это замечают все. Замечают и пацаны из банды, сидящие на лавках во дворе школы. Они преграждают девочке дорогу. Начинают приставать, предлагая непристойности, вгоняя ее в краску. Потом один протягивает руку, собираясь прижать Юлю к себе. Девочка испуганно озирается, отбиваясь. Кроме пристально смотрящего на это мальчика, рассчитывать не на кого.
– Че надо, придурок? – спрашивают его.
– Отпустите девчонку.
– Что? Вы слышали? Это чмо умеет разговаривать!
Все ржут. Намечается веселье. Самый презираемый в школе изгой нарывается на неприятности по собственной воле. А с девкой можно развлечься и после.
– А то че? Хотим и берем. Че хотим, то и берем. Вали давай, пока не получил.
– Отпустите ее, – повторяет мальчик.
К драке он готов, научился уже угадывать, куда попытается ударить соперник. Не учитывает он только того, что на этот раз в ход пойдет нож, вынутый кем-то из кармана.
Пока парни выясняют отношения – а попросту толпой бьют ее защитника, – Юля убегает. Она не видит, как нож, всего лишь карманный, хотя и с широким лезвием, оставляет на мальчике пару порезов.
Его пинают к урне и лавкам. Там, дальше, уже начинается школьный забор. Кровь не останавливает, а, скорее, распаляет толпу. Никто из взрослых по-прежнему не спешит на помощь. Только малыши из второй смены выстраиваются на крыльце, чтобы получше разглядеть драку.
Пивную бутылку из урны он хватает за горлышко, как последнюю надежду на защиту. Бьет ею по краю металлической мусорки, делая «розочку». Никогда он не проделывал такого, поэтому бутылка разлетается, брызгая стеклами. Один осколок впивается в тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцами левой руки. Впивается глубоко, вспарывая кожу звездочкой.
– А ну-ка, немедленно разошлись! – голос завуча срывается на крик.
Через неделю Юля начинает встречаться с одним из малолетних бандитов. Проходя мимо мальчика в школе, она отводит глаза.
– Знаешь, у тебя большое сердце, – говорит библиотекарь. – Ты пошел один против них всех, чтобы защитить девочку, которая тебе никто.
– Дед говорил, что нужно всегда оставаться человеком, – дергает плечом мальчик.
– Он был прав. Мне кажется, что, защищая и помогая другим, можно стать не просто человеком, а Человеком с большой буквы. И я вижу в тебе это. Этот стержень, который никто не сможет сломать. Носи этот шрам с гордостью. Он всегда напомнит тебе, что такое справедливость и что добиваться ее стоит, несмотря ни на что.
Мальчик трогает забинтованную руку и впервые серьезно задумывается о том, кем же хочет стать, когда вырастет.
* * *
– Николай Дмитриевич! Николай Дмитриевич, мы здесь!
Голос Андреевского звучит на весь подъезд, пропахший застарелой мочой. Топот множества ног по лестнице. Чье-то сбивчивое дыхание. Черный сжимает зубы – Андреевский просто ворвался в тишину, нарушаемую лишь обычными бытовыми шорохами. Борис Петрович заглядывает в лестничный пролет, выворачивая голову.
– Николай Дмитриевич, вы здесь?! Что же вы молчите?
– Зато ты уже всем все сообщил, – бурчит Николай.
Ночь в машине прошла не сказать чтобы спокойно или бурно. Она просто прошла. Закончилась наконец-то. Тихомиров, откинувшись на сиденье,
