которого я однажды выиграл для нее в тире, чьи большие розовые уши были загнуты назад, а сверху натянут черный ободок с маленькими кошачьими ушками, которые я брал для нее недавно в одном котокафе. Дана, что ты со мной делаешь — я же могу не пережить такую милоту!
— Что? — она с улыбкой перехватила мой взгляд.
— Какая же ты у меня милая… — я притянул ее к себе.
И мы продолжили то, чем занимались на улице. Только здесь было еще теплее и уютнее и никаких лишних глаз — не считая пялившегося на нас Пирата, который снова вскочил с кровати, едва моя пятерня легла на попку его хозяйки, и с лаем запрыгал вокруг, требуя приласкать и его. Час от часу, блин: мало мне «Рома, руки» теперь еще и вот это. Дана присела и погладила его, и этот избалованный паршивец замолчал, она опять обняла меня — и он продолжил еще бодрее тереться о наши ноги. Но я сюда пришел не для того, чтобы тискать тебя — понимаешь ты, мохнатая морда?
— Дана, ты дома? — вдруг проорал снизу голос ее папаши.
Ну да.
— Ой, — дернулась моя милашка, — папа пришел… А почему так рано?
Потому что, как я уже понял, эта вселенная над нами издевается, подсылая препятствия то в виде моих подруг, то твоего пса, то твоего отца. Вот они-то все умеют ловить момент. И так и будет, пока ты мне не дашь — на удачу.
— Дана, утихомирь своего пса! — проорал ее папаша еще громче.
— Через первый этаж ты теперь не выйдешь… — пробормотала она, почесывая своего Пирата за ухом, чтобы тот наконец замолк. — Остается только вот…
— Окно? — я со скепсисом проследил за ее глазами.
— А как еще?
Это уже позже ее окно стало для меня лестницей, по которой я ходил туда-сюда, а пока что оно для меня было просто окном — на третьем, на минуточку, этаже, что не вызывало особого восторга.
— А если я хочу поздороваться с твоим папой?
— А ты хочешь поздороваться с моим папой?
В этот миг пушистый нахал, чувствуя, что внимание опять переключилось с него, воистину по-пиратски разлаялся.
— Дана, уйми своего чертова пса! — тут же раздался снизу еще один вопль. — А то я его вышвырну на улицу!
— Пожалуй, я не хочу здороваться с твоим папой, — принял я мудрое решение.
— Да никто не хочет здороваться с моим папой, — заметила моя милашка, пошире распахивая для меня окно.
Жаркий прощальный поцелуй, легкий тычок под один мохнатый зад, успокоивший его, кстати, быстрее, чем ласки — и я, как камикадзе, полез в окно. Однако спуститься оказалось несложно — спасибо скату крыши, широким подоконникам и пожарной лестнице. В общем, создавая неприступную крепость, папа-дракон продумал явно не все, и в опочивальню его принцессы, пославшей мне сверху воздушный поцелуй, проникнуть не так уж и сложно. Оставалось в ней только закрепиться.
Однако тут меня ждал очередной облом.
— Думаю, нам надо притормозить, — сообщила Дана, когда следующим утром мы встретились у школьных ворот. — Папа, по-моему, что-то подозревает. Вчера, когда ты ушел, он спросил, а у меня что парень завелся?
После нескольких месяцев отношений ее папаша прямо удивил меня своим недюжинным интеллектом, догадавшись, что у нее кто-то завелся. То есть он не догадывался, когда после прогулок она приносила домой цветы, когда выкладывала фотки милкшейков с двумя соломинками, наши сплетенные ладони, сердечко на стене со своим именем внутри. У нее был даже альбом с нашими общими снимками — правда, открытый только для нас двоих — любимого папу Дана туда не пускала. Однако скинь она ему ссылочку, он, может, тоже бы не догадался — потому что сначала в этот альбом надо зайти и посмотреть. По степени догадливости ее предок опережал только парня Влады, который тоже предпочитал ни о чем не догадываться.
— И что ты ему сказала? — полюбопытствовал я.
— Сказала да, появился, — ответила моя честная милаха. — И только хотела сказать, что это ты, как он перебил и сказал, главное чтоб не ты, и быстро свернул тему.
О, еще один пример ненавязчивого родительского программирования.
— Только и добавил, чтобы я много не позволяла ему. Тебе, в смысле, — игриво добавила она.
— Да ты и так не позволяешь, — хмыкнул я. — Папа может тобой гордиться.
— Это я к тому, — обняла меня моя недотрога, — что идти ко мне было не очень хорошей идеей. Не хочу, чтобы он как-то тебя обидел…
— Так, может, сегодня ко мне? У меня нет ни твоего пса, ни твоего папы… И никто никого не обидит. Обещаю даже не приставать, — честно, насколько мог, произнес я, однако рука предательски уехала ей на попу.
— Я серьезно, давай притормозим, — сказала Дана, возвращая мою пятерню обратно на талию, — пока с папой все не утрясется…
А, то есть снова до хрена уровней назад. Что я могу сказать на это? Ну спасибо, папа. Такими твоими усердиями дочь реально девственницей до старости останется, несмотря на все мое желание ей с этим помочь.
— Нет, — ответил я, снова опуская руку на милую попку, — на столько уровней назад ты меня не притормозишь.
— Вот на этом тогда и остановимся, — наивно согласилась ее хозяйка.
На этом? Я хорошенько пожамкал упругие холмики, и вправду оказавшиеся отличным местом для остановки. Сама еще пожалеешь — я ж реально руку не уберу.
— Презентация нового альбома! — раздался бойкий крик одной звезды неподалеку. — Вы такого никогда не слышали!..
Размахивая какими-то темными листовками, Влада носилась по школьному двору и, как промоутер, впаривала их публике.
— Как думаешь, — задался вопросом я, — а Рианна или Мадонна тоже раздают листовки на свои концерты?
— Ну все же, — парировала моя милашка, глядя на это, — когда-то с чего-то начинали…
На этом моменте мы оба прыснули. Вот только в присутствии обиженных ежей смеяться нельзя — даже если смеешься не над ними, они подумают, что над ними, и со всеми своими колючками подкатят к тебе.
— Что, на презентацию-то ко мне придешь? — наша звезда с вызовом протянула листовку Дане.
—
