и хорошо выпил, рядом с креслом лежала пустая бутылка из-под виски.
Пистолет лежал рядом, все отпечатки пальцев на нём были стёрты. В доме, по словам экономки, ничего не пропало. В кабинете стоит сейф, закрытый на кодовый замок. Открыть его мы не смогли, только опечатали.
Поскольку внук, возможно, стрелял в порядке самозащиты, за то, что убежал: статья УК за оставление в опасности налицо. Машину, на которой он приехал и уехал, мы пробили. На него и на машину направлены соответствующие ориентировки.
Ждём заключения патологоанатома, к нему там всегда очередь из покойников. Найден телефон Морозова, проверяются все записи и последние звонки. Соседей опросили, но никто ничего не видел и не слышал, так как по случаю праздника бабахало везде, а народ сидел за праздничным столом. Пока всё. Да, вот ещё, послезавтра будет обнародовано завещание Морозова.»
Внука быстро нашли в Москве, где от дорожных камер, тем более, если ты всё время на машине, спрятаться невозможно. На допросе он твердил, что выстрел должен был быть холостым, что он совершенно не хотел убивать деда, хотя тот был пьян и вёл себя агрессивно. Из дома убежал сразу, потому что очень испугался, когда увидел кровь и деда, лежащего на полу. Сейчас сидит в СИЗО.
Дочь, которая явилась по повестке, ничего в картину преступления не добавила. Сказала, что с отцом практически не общается. Судьбой сына особенно не интересовалась, сказала, что он трус, а мужик с бабьим характером не может убить человека. Просила не закрывать его в тюрьму. Отпущена домой с подпиской о невыезде.
У экономки Морозова показания были сняты на месте в день выезда по факту его смерти. Проживает в съемной комнате в доме, который находится недалеко от коттеджа Морозова. Сейчас под подпиской о невыезде.
Наконец Мотыльков дождался двух интересных документов: заключение патологоанатома и копию завещания Морозова. Согласно завещанию машина марки БМВ переходит внуку. Ульяна и дочь Мороза получают коттедж пополам на двоих, а также делят пополам немалые денежные средства, которые хранятся на депозитах в разных банках. Остальные ценности, хранящиеся в сейфе, переходят к некому В. В. Фролову.
Заключение патологоанатома было ещё интереснее. Согласно заключению, выстрел, произведенный из травмата пулевым патроном, нанёс ранение, которое не было смертельным. Смерть наступила позже от остановки больного сердца. Версия об умышленном убийстве, таким образом, идёт в корзину.
В. В. Фролов не заставил себя долго ждать и нарисовался на прием, ему нужно было получить опечатанное в сейфе добро. По визитке — бизнесмен, а по морде — из Лиги охраны животных, сказал, что его люди будут присматривать за домом Морозова до законной передачи ему положенных ценностей и организации похорон дорогого товарища.
Ещё со старых времен органам было трудно накопать криминал на Морозова, слишком незаурядный был человек. Мотыльков это знал и снова просматривал видеозаписи, пытаясь найти ответы на непростые вопросы: зачем палить по шарам, зачем давать оружие в руки внуку. А главное, почему умерший совершенно не походил на жертву и, будучи подстреленным, нагло улыбался в камеру.
Мотыльков связался с нотариусом, как-то подозрительно вовремя было оформлено завещание. Но нотариусы никогда не говорят однозначно, и капитан воспользовался его советом и поехал к лечащему Морозова врачу. То, что он узнал, раскрывало все известные факты совершенно в другом свете. Поэтому он снова отправился повидаться с разбогатевшей наследницей — Ульяной.
На исходе срока, данного ему по убийству Морозова, капитан полиции Мотыльков А. П. докладывал начальству о раскрытии дела.
По словам лечащего врача, Морозов Б. С. был неизлечимо болен, причем смерть могла спровоцировать любая случайность, в том числе от излишне резкого движения, от большой дозы алкоголя. Скорее всего, Боря Хмурый был не тем человеком, чтобы спокойно дожидаться смерти, лежа в постели. Поэтому он разработал план, чтобы обставить свой уход из жизни так, как, чтобы ему самому было интересно, с эмоциями, со стрельбой. Помогала ему всё приготовить — Ульяна, которой он вертел, как хотел. Она рассказала, про шары, наполненный газом, который делает человека агрессивным, и то, что своим оппонентом он выбрал внука из-за его молодой неустойчивой психики.
Всё было срежиссировано и отрепетировано, для фиксации действа были установлены камеры, но в последний момент что-то пошло не так, или он начал импровизировать. В результате: внук сбежал, финал был скомкан.
«Можно предположить, — осторожно сказал собравшимся Мотыльков, — что спектакль был устроен в том числе для нас, органов дознания, чтобы вывести на ложный след. Пистолет со стёртыми отпечатками, это тоже привет с того света, этим он хотел запутать следствие, любви к которому по роду своих занятий он, конечно, не испытывал. Сделал ли это он сам, либо поручил своей помощнице, правды мы не узнаем.»
Тоня Твист
Мятный шнапс и Достоевский
11.00 23 декабря 1909 года.
Усадьба купца Новосельцева.
Вологодская губерния
Суетливое утро Эмилии Поликарповны прервал звонок в парадные двери. Она заволновалась, так как сегодня никого не ожидалось в гости. Двери открыл сторож Никифор. На пороге стоял саквояж. Никифор вышел за двери, осмотрелся, но возле крыльца возвышались только сугробы.
— Я тут! Помогите встать! — крикнул кто-то.
Сторож подошёл ближе к сугробу и увидел барахтающегося в нём незнакомца. Вся его одежда была в снегу. Слетевшая шляпа лежала возле сугроба. Недоумевающий Никифор, помогая, только и произнёс:
— Это как же вы так смогли-с?
— Сам не пойму, поскользнулся, — сказал незнакомец, отряхивая пальто.
Сторож поднял шляпу, у порога подхватил саквояж, и втолкнул незнакомца в дом.
— Что так долго? Никифор, кто там? — крикнула Эмилия Поликарповна, пряча недочитанное письмо от сестры в карман платья.
— Конфуз случился. Уже вошли. Сами поглядите, — ответил он.
Эмилия Поликарповна вышла в прихожую, посмотрела на всё ещё заснеженное пальто незнакомца, и позвала прислугу. Пока Глаша помогала гостю снять пальто, хозяйка рассматривала незнакомца.
— Никифор, неси самовар, а Луше скажи, чтобы всё к чаю, да булочек побольше. Совсем человек замёрз, — велела она.
Незнакомец закивал, подошёл к зеркалу, пригладил волосы, пощипал усы, достал носовой платок, протёр руки, взял саквояж и сказал:
— Я — помощник нотариуса Тиссена Густава Карловича. Он прислал меня к вам по важному делу.
— А что же он сам не приехал? — поинтересовалась она.
— У меня от него письмо. Доверительное, — ответил он, протянув письмо.
Вместе они прошли в гостиную. Эмилия Поликарповна с удивлением смотрела на гостя, который кружил по комнате, рассматривая картины, бюсты на постаментах, мебель и вазы.
— Так какое дело вас привело в мой
