Анна принесла мне завтрак и очень обрадовалась неожиданным переменам:
— Ярочка, неужели тебе лучше? Ох, предки, благодарю! Как же хорошо… Мы молились за тебя. Побегу, обрадую всех.
Съев завтрак — впервые с аппетитом, — я почувствовала, что вполне могу встать с постели. Чем и занялась. Босые пятки коснулись холодных половиц. Через стекло на чердак затекали косые лучи, высвечивая кружащиеся в воздухе пылинки. Мы всегда хорошо убираемся, а пока я валялась немощной доходягой, Анна за чистотой следила ещё больше, но в зазоры оконной рамы всё равно надувает.
Подойдя к окну, я потянула за щеколду. На миг остановилась.
Почему она вообще заперта? Как у этого вампирюги выходит так ловко обращаться с замками? То они впускают его внутрь, будто господина. То так же охотно делают вид, что вовсе никого не запускали. Надо обязательно спросить…
Стало грустно от осознания, что скоро придётся проститься с родным домом и уплыть в неизвестность с этим гадом.
Да, я родилась не здесь, а в Волавке, но была совсем маленькой, когда мы переехали в Нова-Затоку. Другого дома я не помню. И Анна всегда была со мной, но больше не будет… Так хватит, не то заплачу.
Распахнув окно, я с наслаждением вдохнула свежий воздух. Прикрыла глаза и вслушалась в шелест листвы. Яркий свет проходил сквозь веки, высвечивая узор кровеносных сосудиков. Внезапно меня стукнуло…
Солнечный свет… Кровь вампира…
Развернувшись к тумбе, я с ужасом уставилась на умывальную чашу. Аня ничего не заметила, хорошо. Ладно, наверное, зря переполошилась. Порозовевшая водичка — подумаешь. Может, я собственный заляпанный кровью платочек простирнула… хотя там бы алой краски не хватило.
Надо избавится от этой улики.
Только это не тряпки, под одеждой не пронесёшь, а из окна выплёскивать нельзя… С другой стороны, ведь кровь растворена в воде, а та гореть не должна.
Перетащив наполовину заполненную чашу на подоконник, я уже хотела обдать крону яблоньки, когда помедлила и решила погодить. Солнечный свет заиграл искорками на водной глади… И та вспыхнула, будто к спирту зажжённую лучину поднесли.
Языки пламени вздыбились над поверхностью.
Непроизвольно отступив, я стала таращиться на собственные руки. Ведь эта дурацкая горючая кровь теперь во мне… Вдруг я тоже загорюсь?
Появилось ощущение зуда на коже.
Пламя погасло; по счастью, керамическая посудина выдержала, а ведь могла треснуть от жара. У меня такое было, когда огарок на блюдечко поставила и не уследила: едва горящий фитилёк на донышко сник, тарелочка раскололась. Меня бабушка тогда бранила и твердила, что это очень недобрый знак. Сбылось: ямки от горошин на коленях долго болели.
Недоверчиво заглянув в водное зеркало, я увидела там своё побледневшее с перепугу отражение. Вода казалась чистой, розовый оттенок пропал. Зачерпнув горстью прохладную жидкость — та даже не нагрелась, — я пропустила журчащие ручейки между пальцев. Похоже, солнце полностью очистило водичку от вампирской скверны.
Снова стало не по себе. Ногти нервно почесали запястье.
Чашу я всё-таки опорожнила — от греха подальше.
И тут же обернулась на дверной скрип, едва не столкнув посудину с подоконника.
— Солнце, зачем ты поднялась? — в комнату заглянула Анна. — Тебе ещё рано из постели выбираться, ложись обратно. Я тебе травок заварила.
— Мне гораздо лучше, — уверила я, загораживая чашу. — Очень надоело валяться, можно я спущусь? И, кажется, я всё ещё голодная…
Аня обрадовалась моему хорошему аппетиту.
— Мы как раз готовим завтрак, — сообщила она.
Одевшись и спустившись вниз, я присоединилась к завтракающей на кухне семье. Меня одолевал страшный голод. Может, это вампирская кровушка заговорила? Хотя скорее я просто дико оголодала за время болезни, ведь мне кусок в больное горло не лез: одни кашки и куриные бульончики хлебала. Теперь главное случайно не сжевать что-нибудь с чесноком.
С грустью вспомнилось, что ещё недавно собиралась жрать его каждый день. Нет, по вкусу чеснока точно скучать не буду. Просто… не знаю даже. Тоска какая-то, будто я уже не человек. Вроде бы всё как раньше, но кто его знает? Какой я теперь стану?
Отчим выглядел добрым как никогда. Не стал кричать, чтобы немедленно убралась обратно на чердак, пока полностью не выздоровею. Даже радушно улыбался, что немного пугало с непривычки.
Видать, Рихард на славушку ему мозги промыл.
— Яра, замечательно, что ты пошла на поправку, — начал он, потирая тёмный ус. — Но я недавно написал письмо своей двоюродной племяннице из Диоклии, это на юге, далеко отсюда. Вряд ли оно уже дошло, но уверен, они с мужем с удовольствием примут тебя к себе погостить. Что скажешь?
Я радостно закивала, хотя происходи всё взаправду, насторожилась бы от такой решимости спровадить меня в неизвестность, даже не убедившись, что там меня примут.
— Какая замечательная идея, — поддержала бабушка, протирая щёки от пота салфеткой. — Заодно здоровье поправишь.
— Точно-точно, — закивала Либенка. — Наконец-то мы от тебя отдохнём.
Даже Анна благодушно улыбалась и кивала без задних мыслей.
Похоже, Рихард обработал всех.
— Тогда я договорюсь с капитаном какого-нибудь судна, у меня уже есть одно на примете, — подытожил отчим. — Собирай вещи, девочка, ты отправляешься в тёплые края.
Было одновременно забавно и неловко наблюдать, как зачарованные люди разыгрывают друг перед другом спектакль, не понимая, что они актёры,
