был старше Энни на восемь-девять лет. Уж такой искушенный! Просто пускал пыль в глаза, но я не удивлена, что она им увлеклась. У него была хорошая работа, он сорил деньгами, водил Энни на танцы, а когда заходил за ней, флиртовал с нашей матерью. Она улыбалась и советовала ему не дурачиться, но было видно, что ей это нравится. Он даже умудрился поладить с нашим папашей, они часто ходили вдвоем пить пиво.
Это звучит как сказочный роман: Прекрасный Принц прискакал на белом коне, чтобы спасти мою мать от беды, но я вижу по выражению лица Урсулы, что она думает иначе. Я внимательно за ней слежу, она говорит быстро, почти не делая пауз, чтобы отдышаться. Можно подумать, что ей надо выговориться, покончить со всем этим как можно быстрее. Я не шевелюсь, я вся внимание, стараюсь запомнить каждое слово. Догадываюсь, что повторять она не станет.
– А потом он сделал ей предложение, – говорит Урсула. – Это было неправильно, ей было тогда девятнадцать лет, а мне уже двадцать два, я должна была первой вылететь из родительского гнезда, но нет, моя младшая сестренка меня опередила. Меня это взбесило: она меня бросала, пускала по ветру все наши планы. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что должна была поступить иначе. Она была слишком молода и неопытна, я должна была понять ее, позаботиться о ней, но нет, я не смогла ей простить, что она ушла от меня к нему. Теперь я этого стыжусь.
Я думаю о том, как мало знаю о своей тетке. У нас в доме ее имя никогда не произносилось. Мне известно о ее существовании только потому, что смутные воспоминания о ней сохранились у Майкла. Сейчас, слушая ее, я сопоставляю ее рассказ с тем, что уже знаю. Мне приходится за уши тащить себя обратно в настоящее, чтобы ничего не пропустить.
– Так или иначе, – продолжает Урсула, – она вышла замуж и родила твоего брата. Сначала она все воспринимала в розовом свете – не то чтобы я обращала на все это много внимания. Потом появилась ты. К тому времени я уже уехала, но, по рассказу матери, однажды Энни явилась к ней на порог с тобой на руках и с большой сумкой – это было все, что она смогла унести. Сказала, что ушла от вашего отца, что он дурно с ней обращается и что она к нему не вернется. Мать ужасно разозлилась, не впустила Энни в дом, а заставила ее стоять на пороге. Даже маленькую тебя у нее не взяла. Велела ей возвращаться откуда пришла, внушала, что замужняя женщина остается с мужем, что бы у них ни происходило. Наверное, воображала, что раз сама столько лет мирилась с нашим отцом, то и Энни сможет. Вот и все. Пришлось Энни вернуться к Джо. Вряд ли мать видела ее с тех пор.
Урсула жует нижнюю губу, делает пару глубоких вдохов. У меня в голове начинает складываться понятная последовательность событий, хотя смысла не прибавляется.
– Что ж… – произношу я медленно. – Это объясняет, почему мы никогда не видели ни вас, ни бабушек-дедушек. Но почему мама бросила нас с Майклом? Она ушла после измены отца?
Я не очень уверена в этой измене и спрашиваю наугад. У меня есть только одна половина переписки, спрятанная в коробке, но это единственное более-менее разумное объяснение разрыва.
– Ах… – Урсула по привычке болтает кофе в своей чашке. – Прелестная Тилли!
Тилли? «Т.»? Та самая «Т.» из любовных писем? С отчаянно бьющимся сердцем я жду от Урсулы объяснения. Чтобы не хлопнуться от волнения в обморок, я делаю такой глубокий вдох, что чувствую собственные легкие.
– Тилли была маминой подругой? Длинноволосая брюнетка с татуировкой единорога? – спрашиваю я, вспоминая рассказы Майкла.
Неужели это та самая женщина? Неужели отец завел шашни с лучшей маминой подругой?
– Она самая. Наверное, они с твоей мамой дружили. В некотором смысле… – Урсула фыркает.
Сразу видно, что она эту Тилли ни в грош не ставила.
– Так вот с кем у него был роман… – бормочу я.
Наконец-то то все прояснилось. Бедная мама! Два маленьких ребенка, насилие в браке, одна-единственная подруга – и та соблазняет твоего мужа… Представляю ее одиночество! Семья ее уже отвергла, а теперь лучшая подруга путается с ее мужем. Неудивительно, что она от него ушла. Как еще она могла поступить?
Связи возникают у меня в голове так быстро, что я за ними не поспеваю. Причина ее ухода ясна; наверное, отец так взбеленился, что из мести наврал, что она умерла. Роман с Тилли не мог продлиться долго. Я бы запомнила, если бы вместо матери у нас появилась другая женщина; не я, так уж Майкл точно. Но это еще не объяснение того, почему мать бросила нас с ним. При бегстве от неверного мужа она бы увезла детей, как можно было оставить их с ним и с его новой женщиной? Меня не оставляет недоумение.
– Роман, роман… – говорит Урсула, допивает свой кофе и так резко ставит чашку, что звякает блюдце.
– Раз отец ей изменял, почему она сама ушла? Почему не вышвырнула его, не заставила уйти к любовнице?
Глядя на меня, Урсула щурит глаза и медленно качает головой.
– Роман с Тилли завел не ваш отец, а ваша мать.
41
Я не знаю, что мне делать. У меня такое чувство, будто весь мой мир вдруг замер, притом что жизнь вокруг продолжается как ни в чем не бывало. Звон посуды, голоса у стойки, позвякивание ползущих над нами корзин… Но я глуха ко всему этому, потому что силюсь переварить услышанное от Урсулы. Это у матери был роман. Это она нас бросила. Не из-за того, что наш отец над ней измывался и это был единственный способ прекратить свои мучения. Нет, она ушла потому, что позволила себе эгоистичную причуду. Это настолько избитое клише, что я с трудом удерживаюсь от смеха. Моя мать ушла к какой-то успешной женщине в шелковом шарфе! Куда они сбежали? На уединенный греческий остров? В Гоа? Какой недалекой, какой самовлюбленной особой оказалась моя мать! Сплошь и рядом читаешь о таких женщинах, жалующихся, что из-за материнства они теряют свое истинное «я», что их сущность тонет в грязных подгузниках, меркнет от ночных кормлений. Но одно дело читать об этом, и совсем другое – когда такой оказывается твоя собственная мать. Или она собиралась вернуться к нам, когда иссякнет ее стремление пожить для
