— Не ваше дело!
Босые ноги леденеют на холодном линолеуме, но трясёт меня скорее от страха. Боюсь, что ты можешь вернуться раньше, чем я выставлю этого ловеласа. Начнутся разборки и неизвестно, чем всё кончится. Больше смерти боюсь потерять тебя. Ты утром мне намекнул, что тебе сегодня нужно будет уехать куда-то по футбольным делам.
— Я отдаю Косте половину денег за эту квартиру. Где он берёт свою часть, меня не интересует. Идите к чёрту!
— Ну уж нет, — Игорь Кириллович скидывает пальто, подсечкой валит меня на диван, и, зажав руки, нависает сверху. Коленом разводит мои бёдра в стороны. Я дёргаюсь под ним, как подопытная лягушка, но он сильнее меня в стократ. — Дрянь! Я боготворил тебя, а ты тут притон устроила!
— Не надо, пожалуйста! — скулю, пытаясь скинуть Игоря Кирилловича с себя.
Он клеймит моё тело поцелуями. На лестничной площадке останавливается лифт и раздаётся скрежет дверей. Игорь Кириллович, тяжело дыша, поднимает голову. Звонок в дверь, и он неохотно слезает с меня. Я вскакиваю с дивана, но Игорь Кириллович хватает меня за руку. Раскраснелся, как комсомольское знамя, установленное в его кабинете, крылья носа подрагивают.
— Я с тобой не закончил… — его взгляд замирает на блюдце с лепестками роз. Вишенкой на торте лежит пуля, ставшая нашим с тобой талисманом. Рядом бинты, шприцы и ампулы. Я ещё не успела убраться после перевязки. — А вот это уже интересно.
Звонок настойчиво бьёт по барабанным перепонкам. Игорь Кириллович, достаёт телефон и делает фото. Пулю убирает в карман.
— Рита, мне жаль, но сейчас я просто обязан вызвать милицию, — накидывает пальто на руку и выходит в коридор.
— Не надо, прошу! — я не соображаю уже ничего. В дверь стучат кулаками.
— Тогда сегодня вечером я заеду за тобой. В восемь, например. Поедем ко мне в клинику. Подежурим.
— Хорошо, верните пулю! Прошу.
— Вечером. Поговорим обо всём вечером. И не вздумай меня обмануть.
Он открывает дверь, которую ты уже пытаешься вышибить плечом. Ты вваливаешься в квартиру, пролетая мимо Игоря Кирилловича и хватаешь меня за плечи:
— Что стряслось? Я чуть не свихнулся! — тяжело дышишь, прижимая меня к груди.
— Рита, не забудь, что я жду тебя на дежурстве, — раздаётся голос за твоей спиной.
Ты стремительно оборачиваешься, и на лице Игоря Кирилловича расцветает улыбка победителя.
— Это кто? — ты встряхиваешь меня за плечи.
— По работе, — отвожу я глаза.
Игорь Кириллович захлопывает за собой дверь. Ты выходишь следом за ним и втаскиваешь пакеты с продуктами.
— Маргош, разбери сумки… Что с тобой? — ты смотришь на меня, и я с трудом нахожу в себе силы, чтобы не разреветься.
— Мне… Мне нужно сегодня будет уехать на дежурство. А так не хочется с тобой расставаться. — Я улыбаюсь и кулаком вытираю предательскую слезу. Мысленно прикидываю, что можно взять с собой на встречу для самозащиты. Заберу у этого козла пулю и телефон и пошлю куда подальше. Пусть бежит доказывает.
Ты молча стягиваешь с себя куртку, оставаясь в футболке из одёжного ларька возле дома. Голубоглазый хаски лукаво взирает на меня с твоей широкой груди.
— Мне тоже нужно сегодня будет уехать, — теперь отводишь взгляд ты. — Приготовь пожрать… поесть. А я побреюсь пока. Зарос, как ёж.
Я отношу пакеты на кухню. Грею курицу-гриль, крошу салат из огурцов, зелени и феты, взбиваю вилкой заправку из масла и лимона. Соли можно не добавлять. Слёзы катятся в миску ручьём против моей воли.
— Девочка моя сладкая, — шепчет Фрол, обнимая меня. — Не плачь.
Я прижимаюсь к нему спиной.
— Ты ведь ненадолго уезжаешь? — мой голос предательски дрожит, я уже понимаю, что услышу не то что хочу. Но надежда ещё трепыхается слабым птенцом. — На день, на два?
— На год. Если повезёт, останусь ещё.
Сердце останавливается, и птенец сдыхает. Фрол разворачивает меня к себе и усаживает на столешницу.
— Что ты такое говоришь? — я тону в твоих синих глазах. — И почему ты говоришь мне это только сегодня?
— А разве это что-нибудь изменило бы? — бодаешь ты меня лоб в лоб.
— Ты не выглядел бы сейчас… Обманщиком.
— Я готов подписаться под каждым словом, что тебе говорил… Марго, у меня контракт с футбольным клубом. Мы не потеряемся с тобой. Земля круглая. Ты закончишь свою академию, я встану на ноги.
— Разумно, — прислоняюсь головой к кухонному шкафчику. Сейчас важная ниточка рвётся между нами и отдаётся болью под лопаткой. У нас с тобой больше нет сегодня.
— Вот, — радуешься ты моему бездушному ответу. — Время быстро летит.
— У тебя было много женщин? — невпопад спрашиваю я.
— Причём здесь это? — ты тянешься к моим губам, но я выставляю ладони вперёд.
— Даже не буду объяснять, — пытаюсь отпихнуть тебя. Хочу одеться. Трусы и юбка вряд ли помогут защититься от навалившейся действительности, но в твоей рубашке мне неожиданно становится неуютно. — Курица стынет! Второй раз греть не буду.
Отстраняешься. Я ухожу в комнату и возвращаюсь одетой. Ты сидишь за столом, закрыв лицо руками. Мечу на стол тарелки, приборы. Шмякаю блюдо с курицей и салат. Сажусь напротив и цежу сквозь зубы:
— Приятного аппетита.
— Ты не права, Марго, — ты берёшь ломоть хлеба, куриную грудку, салат и принимаешься за еду.
Мне же кусок в горло не лезет.
— Этот мужик. Кто он? — вдруг спрашиваешь ты.
— Отец Кости.
— Тоже ветеринар?
— Нет. Людей лечит. У него своя сеть клиник, и он позволяет мне присутствовать на операциях, — Я уже ненавижу Игоря Кирилловича и вряд ли когда-нибудь буду ещё работать с ним, но сейчас в моём голосе звучат мстительные нотки. — Обещал помочь открыть ветеринарку, как закончу.
— Он не похож на мецената, — ты поднимаешь на меня глаза и произносишь по словам. — Он хочет подчинить тебя себе. Купить. Понимаешь?
— Пока как-то обходились без наручников и плётки.
— Ты поняла о чём я, — ты берёшь меня за руку.
— А тебе что за печаль? — меня несёт галопом в пропасть, но я не могу с собой ничего поделать.
— Ты мне себя обещала, — сжимаешь мои пальцы.
— Не мучай меня! — я вырываю у тебя свою руку, ухожу в комнату и обессиленно падаю на диван.
Вскоре он проминается под твоим телом. За окошком стемнело, и мы проводим последние часы перед разлукой не видя друг друга. И почти не разговаривая. Любим друг друга. Сильно, неистово, прощаясь навсегда.
Уходим из квартиры вместе около восьми вечера. Джип Игоря Кирилловича приветливо моргает мне фарами. К счастью, ты этого не замечаешь. Долго целуешь меня у подъезда. Слёз не осталось, сил тоже. Пишу тебе на бумажке номер телефона.
