Мой голос дрожит, я говорю:
— Тогда позволь мне заплатить за них. Это была моя идея. Накажи меня вместо этого.
Воцаряется глубокая тишина. Это похоже на обширную, отдающуюся эхом тишину собора, который вот уже сто лет как был оставлен призракам.
— Пожалуйста, Деклан. Пожалуйста.
Его глаза горят. Ноздри у него раздуваются. Когда он медленно вздыхает, я думаю, он обдумывает мое предложение. Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову, что может вывести его из себя. Я опускаюсь на колени на пол. На глазах у всех.
Я чувствую их шок. Чувствую, как он расширяется, когда наклоняюсь и прижимаю дрожащую руку к прекрасной плитке из известняка. Чувствую, как он постепенно перерастает в панику, когда я сжимаю нож в другой руке и решительно стискиваю зубы.
Я никогда не осознавала, насколько мал мизинец. Может быть, я даже не буду скучать по нему.
Гадая, хранит ли Деклан все свои отрубленные трофейные пальцы в банке в ящике своего стола, я делаю вдох и нажимаю на рукоять ножа.
32
СЛОАН
Боковым зрением я вижу черную вспышку, затем Деклан отбрасывает нож. Он хватает меня, поднимает на ноги, обнимает меня и прижимает к груди, ругаясь.
— Чертовски упрямая женщина, — хрипит он, сильно встряхивая меня. — Иисус, Мария и гребаный Иосиф, ты реально поехавшая!
Деклан берет мое лицо в ладони и жадно целует. Я позволяю ему, вцепляясь трясущимися руками в пиджак и пытаясь удержаться на ногах, хотя и они дрожат.
Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы сделать вдох, на кухне никого нет, кроме нас двоих.
— Черт возьми, Слоан. Черт возьми.
Деклан запускает руки в мои волосы и сжимает череп. Он еще раз встряхивает меня, его грудь вздымается. Затем прижимается лбом к моему и закрывает глаза, тяжело выдыхая.
— Никогда, блядь, больше так меня не пугай. — Ничего не могу с собой поделать. Я начинаю слабо смеяться. — Я убийственно серьезен!
— Ты чертов псих.
— По-твоему, спятил я? Ты собиралась отрезать себе палец ради человека, которого едва знаешь!
— Таков мой принцип.
Деклан возмущен.
— В чем принцип?
— У меня их всего несколько, но они непоколебимы. Во-первых, я не причиняю страданий другим людям, если могу вынести их сама. Другое дело, что я умею держать все под контролем. Я не виню никого, кроме себя, за то, что в моей жизни что-то идет не так. Сложи эти два факта вместе, и ты обнаружишь меня, стоящей на коленях на кухонном полу и угрожающей расправиться со своим мизинцем при помощи ножа.
Деклан снова целует меня. Это безумие.
— Чертовски зол, — бормочет он себе под нос. — Черт возьми.
— Это у тебя раздвоение личности. Ты вошел в дверь как Терминатор.
Деклан обвивает меня руками и притягивает к себе. Его сердце бешено колотится в груди. Его пальцы, бережно удерживающие мою голову, дрожат. Деклан слегка покачивает меня, переводя дыхание.
— Я просто не могу оставить тебя одну. Никогда не оставлю. Это единственное решение.
Когда говорю, голос приглушенно отдается у Деклана в груди:
— Не волнуйся. Я больше никогда не буду разговаривать ни с кем из твоих людей. Урок усвоен.
— Сомневаюсь, что у тебя будет выбор в этом вопросе, учитывая, что отныне все они будут каждый день возлагать венки из роз к твоим ногам.
— Мне нравится, как это звучит. Куда ты ходил?
— Дай мне минутку. Дай мне отойти от внезапной остановки сердца.
Деклан подхватывает меня на руки и выносит из кухни обратно в спальню. Он опускает меня рядом с кроватью и снимает с меня всю одежду, проделывает то же самое с собой, затем толкает меня на кровать и забирается рядом. После Деклан натягивает на нас простыни и одеяло, притягивает меня к себе и прижимает так крепко, как будто боится, что я исчезну в клубах дыма.
Через некоторое время я говорю:
— Прости, что сказала ту фразу о том, что воткну нож тебе в череп. Я не это имела в виду.
— Верно.
— Ладно, это правда. Но я бы пожалела о содеянном. Я бы очень сильно плакала на твоих похоронах. И мне не следовало говорить этого в присутствии твоих людей. Прошу прощения. Но я не могу гарантировать, что не столкну тебя с камнем на шее с утеса, если ты причинишь вред одному из этих парней. Они обожают тебя. И это действительно была не их вина.
— Печально известное обаяние Динь-Динь Белл.
— Вот именно.
— Ты должна вернуть им деньги, которые ты у них украла.
— Я их не крала. Я выиграла их честно.
— Да? Значит, ты наплела им про то, что фигово играешь в покер так же, как наплела мне?
— Конечно, нет. Все это часть игры.
Деклан тяжело вздыхает.
— Ты смертоносна, девочка.
— Мне нравится надевать корону, чтобы показать людям, с кем они имеют дело. Куда ты ходил?
— На прогулку.
Не совсем убежденная, повторяю:
— Прогулку.
— На пляже.
— Деклан отправился на полуночную прогулку по пляжу в армейских ботинках? Тебе нужно было забить детеныша тюленя?
— Мне нужно было проветрить голову. И дать тебе немного пространства. Ты была расстроена тем, как закончился наш с тобой разговор.
Когда ничего не отвечаю, он добавляет:
— О том, что я включаю тебя в свое завещание.
— О, нет. Прошу, только не о деньгах.
— Ага, опять эта история с деньгами. Ты сказала что-то о подружке, что запало мне в душу.
— Что?
— Что это убьет ее, если с Казимиром что-нибудь случится. — Погладив меня по щеке, он нежно целует меня. Его голос становится хриплым. — Это заставило меня задуматься о том, как бы ты отреагировала, если бы со мной что-то случилось.
— Я была бы слишком занята сортировкой всех бриллиантов в шкафу, чтобы по-настоящему обращать на тебя внимание.
— Чушь собачья.
— Ты пытаешься заставить меня снова сказать, что я к тебе чувствую, не так ли?
— Ага.
— Ты используешь это против меня, когда начнешь говорить со мной насчет брака все эти безумные вещи?
— Ага.
— Тогда я тебе не скажу.
— Я хочу это услышать. Мне нужно это услышать. Ты сказала, что была опьянена мной, но я выше этого. Я зависим. Если ты не дашь мне еще дозу, я сойду с ума.
Его поцелуи нежны и быстры, нежные покусывания покрывают мои губы, щеки и подбородок. Деклан подкупает меня.
— Отлично. У тебя красивые руки.
Он прерывает поцелуи, поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и выгибает бровь.
— Ради бога, Деклан, ты же знаешь, что я в этом не сильна.
— Ты
