насилие и убийства – всего сорок семь эпизодов. Охо-хо… – вдруг добавил судья и промокнул лысину платочком.
– Обвинения предъявлены! – крикнул писарь в окно.
– Что, судья? Большого зверя поймали? – спросил Аппандейм.
Гримда упреждающе коснулся судейского плеча.
– Попрошу вас, Ваша Светлость, не мешать суду, – пискнул судья и покашлял, чтобы вернуть нормальный голос. – Эпизод первый! Ограбление и повреждение городской ратуши. Перед лицом суда да заговорит тот, кто может доказать деяния подсудимого!
Это была традиционная формула. Судья должен был рассмотреть доказательства преступления, затем выслушать любого, кто хочет поспорить с обвинением, а затем определить, чья сторона показалась ему убедительней, и вынести решение, сообразуясь с законами королевства, разумом и совестью. Принцесса подумала, что поскольку последних двух составляющих у судьи обнаружено не было, ему придется сообразовываться с законом и силой хлопка Гримды. И это было очевидно всем.
– Я могу, Ваша Честь, – сказал господин Кадис.
– Господин Кадис обвиняет по разграблению ратуши! – крикнул писарь в окно.
Кадис протолкался вперед.
– Судья, прекратите этот фарс, – пророкотал Аппандейм. – Чего время терять? Подписывайте уже, что там вам Ее Высочество велела.
Принцесса видела, как на судейской лысине одна за другой наливаются капли пота. Его решимости не хватало даже для того, чтобы сказать: «Прекратите!», и грозно стукнуть по столу молоточком.
– Сейчас она всех обдурила! – расходился барон. – Но это еще не конец, господин судья. Это еще не конец!
Судья посмотрел в окно, видимо, прикидывая, сможет ли он пролететь над площадью до крыш зданий напротив. Гримда прижал его к стулу. Красная судейская лысина побледнела. Принцесса отвернулась к окну. Барон был прав, все это было глупо. И всех можно было понять: судье страшно, барон в гневе, а она сама… Чего хочет она сама? Отомстить за Арбошку и казнить барона? Вернуть горожанам награбленное, чтобы показаться им добренькой? Господин Кадис начал описывать, как толгойцы вытаскивали из ратуши символ города.
Оленя ей удалось вернуть в Аггерхем, а как вернуть погибшую девочку? И всех остальных? Чего же она хочет, накройся весь этот городишко болотной ряской!
В самом начале она хотела избежать вражды. Такая вся была милая и наивная, просто фиалка недотоптанная! А вместо этого происходит какая-то дичь с этим судом и море злобы. Зачем тогда все это? Действительно, можно просто подписать приговор и все. Или еще лучше, она может взять свой меч у Клифа и со словами: «Смотри, Гримда, как я умею!», прямо тут отрубить барону голову. Раз – и все будут счастливы! Ну, может быть, кроме барона. Почему же так и не сделать? Господин Кадис закончил говорить.
– Эпизод второй… – объявил судья и снова призвал свидетелей обвинения.
Принцесса не может так сделать, потому что на самом деле так и не знает – права она в том, что затеяла все это, или нет. Она хотела, чтобы кто-то рассмотрел все обстоятельства и похлопал ее по плечу: «Ты все сделала правильно!» Впрочем, она была бы рада услышать и что-то вроде: «Ну вы и дура, Ваше Высочество! Насажали брюквы вниз ботвой полную грядку!». Была бы рада, если бы это сказал какой-нибудь мудрый, благородный и бесстрашный судья. Знать, что ты наквасил по полной, все же лучше, чем болтаться в неопределенности. Только где ж такого судью взять?
К судейскому столу протолкался какой-то господин, собирающийся рассказывать про изнасилование его жены. Надо правильно сформулировать вопрос, это всегда помогает. Принцесса напряглась. Что делать, если под рукой нет судьи, который мог бы быть источником правоты? Ответ на хороший вопрос всегда очевиден – надо поискать этот источник в другом месте. Принцесса отошла от окна и подняла ладонь.
– Прошу прощения, Ваша Честь, – сказала она. – У меня есть важное сообщение. Вы позволите?
Судья не нашел что возразить.
– Ее Высочество имеет важное сообщение! – крикнул писарь.
За окном раздался гул голосов.
– Мы находимся в сложных обстоятельствах, – начала принцесса. – Я знаю, это редкое дело, чтобы перед судом представал человек такого положения, как его светлость барон Аппандейм. И насколько я могу вспомнить, в каждом из случаев это был королевский суд в Аррантоне, где решение выносили мудрые и благородные люди.
Однако сейчас в нашем королевстве раздор. Путь в Аррантон закрыт. Может быть, и я уже не наследная принцесса. И для того, чтобы разобраться, совершил ли барон Аппандейм какие-то ошибки, нам придется найти мудрых и благородных судей здесь.
– Что там? – донеслось из окна с площади. – Говори!
– Ждите, сам пытаюсь понять! – крикнул писарь. – Потерпите!
– Кто же это может быть, Ваше Высочество? – спросил староста кузнечного цеха.
– Вы, – сказала принцесса.
– Я? – переспросил староста на фоне общей тишины и огляделся. – Мы?
Немудрено! Принцесса, пожалуй, и сама бы растерялась, если бы ее вдруг назначили мудрой и благородной. Хорошо еще, что она не назвала их «бесстрашными», тут бы они все просто разбежались.
– Вас уважают, – приободрила принцесса собравшихся. – Иначе вы не были бы кузнечным старостой, вы членом городского совета, а вы, госпожа Моан, самой популярной в городе портнихой! Выберите девять человек, которые и примут решение о делах барона Аппандейма.
– Подождите! Как же это… – вдруг разволновался господин судья. – Как это можно, чтобы люди судили?
– Королевский суд состоит из нескольких человек, – напомнила принцесса.
– Да! Но он образован специальным королевским указом! – с неожиданным упорством возразил судья.
Принцесса посмотрела на него внимательно. Страшно представить, что происходит в голове у человека, который на судейском кресле сидеть боится, а слезать не хочет. Разрывает, наверное, беднягу.
– Будем считать, что я только что такой указ издала, – принцесса едва заметно приподняла подбородок. – Я не королева, конечно, но и суд создаю всего лишь городской.
Принцесса посмотрела на людей. Люди смотрели на принцессу. Первым опомнился советник Кадис:
– Господа! – начал он и затеял обсуждение кандидатов в судьи.
– Ее Высочество издали указ! – закричал писарь в окно. – О создании городского суда!
– Чего?! – закричали с площади.
– И как им объяснить на всю площадь? – спросил писарь принцессу. – Вот это все про мудрых и благородных.
Принцесса не могла придумывать все на свете одновременно.
– Вы выглядите, как толковый парень, – сказала она.
– И?
Принцесса приподняла одну бровь и подождала немного.
– А! – сообразил писарь. – Если я толковый!.. То есть… Я понял, понял!
Лицо его сморщилось от напряженной работы мысли, он повернулся к окну, помедлил и, наконец, закричал:
– Сами судить будем!
В зале переставили стулья, и напротив стола в ряд расположились девять человек. Все смотрели на принцессу.
– Ваше Высочество, так нельзя! – забеспокоился судья. – Смотрите, получается, что господин Кадис, например, и обвиняет в повреждении ратуши, и сам же судит, так это или нет. Это конфликт!
Этого принцесса не учла. Усталость последних дней сделала голову ватной. Она чувствовала, что с каждым ее действием собственные плечи весят все больше и больше. Петли от шерстяных рукавов, кажется, прогрызли в основании пальцев канавки. Принцесса потратила несколько мгновений, чтобы снять их, надеясь, что придет какая-нибудь мысль. Пальцам стало легче, мысль не пришла.
– Я снимаю свои обвинения, – вдруг сказал Кадис. – Вычеркнем эпизод с ратушей. Таким образом, конфликта больше не будет. Я также предлагаю вычеркнуть случаи ограблений, если имущество вернули сегодня утром. Там останется еще достаточно претензий.
Все опять посмотрели на принцессу. Почему они все время ищут ее одобрения или каких-то подсказок?
– Господа! – сказала она. – Я ожидаю от вас справедливого и внимательного разбирательства. Полагаю, господин судья сможет проследить, чтобы все происходило по правилам, а вы – вынести здравое суждение. Не думаю, что я еще могла бы чем-то помочь. Я подожду решения суда снаружи.
Не дожидаясь реакции, принцесса прошла через зал к двери, задержавшись на мгновение лишь напротив барона. Взгляд у него был тяжелый. Теперь ему придется пугать не судью, а горожан, которые уже пережили одно нападение. Однако никакой радости от этого принцесса не чувствовала. Она не хотела всем этим заниматься. Она не хотела всего этого слышать и обо всем этом думать. Она не хотела тут быть. Почему она не может просто сесть на коня и уехать?
– Я снимаю обвинения о нападении на особу королевской крови, – сказала принцесса, глядя на барона без определенного выражения на лице. – Он не дотянулся.
Она повернулась и вышла из зала.
На площади было
