сама усвоила урок.
Не следовало, конечно, давать ей эту игрушку, но Лахджа этого и не делала. Она вообще полагала, что дракончик остался в Паргороне и, возможно, давно уничтожен другими детьми Хальтрекарока.
Сразу видно проклятую вещь. Всегда разыщет хозяина.
— Клюзерштатен, ты там? — спросила Лахджа на всякий случай.
— М-м-м, а сама как думаешь, красотка? — оскалился дракончик.
— Думаю, нет. Ты просто… его тень. Маленькое плюшевое подобие.
— Я не плюшевый, я бархатный, — вытянул лапку дракончик. — Потрогай, какой мягкий. Я набит лучшим двурожьим ворсом.
— О, я бы с удовольствием… но ты же вцепишься.
Рядом встал Майно. Он с осуждением посмотрел на жену, которая зачем-то вернула к жизни эту злобную тварь, и предложил:
— Может, сожжем все-таки? Надо было сжечь еще до твоего прихода…
— Нет, зачем?! — возмутилась Лахджа. — Это же ручная работа! Смотри, какая хорошая!
— Ты серьезно?.. Он тебе важнее дочери?..
— Почему такой вывод? Вещь не виновата, что стала жертвой стихийной магии.
— О да, красотка, я жертва! — расхохотался дракончик, пиля прутья отросшими когтями. — Пригрей меня на груди!
— Сожжем, — повторил Майно.
— Мне демолорд подарил свой хэнд-мейд! — настаивала Лахджа. — Своими руками сделал! Где я еще такое добуду?!
— Он нам глотки перегрызет, если выберется из клетки.
— М-да… Слушай, объекталя можно как-то утихомирить? Или лишить объектальности?
— Ну зачем, зачем, красотка?! — цокнул удлинившимся языком дракончик. — Не предавай меня! Так же будет неинтересно! Что забавного в тупой бархатной игрушке?
— Ты серьезно настолько хочешь его оставить? — с укоризной спросил Майно.
— А… сапфиры я тоже хотела оставить!
— У них не было зубов!
— Ну сделай что-нибудь, ты ж волшебник!
— Я сожгу ее. Это то, что волшебники делают в таких случаях.
— Ладно. Ладно. Разбрасывайся уникальными вещами. А Артубба бы за нее денег дал.
— Так. А ведь да.
Это стало веским аргументом. Заработать пару монет на чем-то, что свалилось с неба, Майно Дегатти не отказывался никогда. Но Лахджа подобной бережливостью не отличалась, и он не мог понять, что ей с этой игрушки.
С Волосней было понятно — жутковатая тварь, но все-таки в каком-то смысле ее порождение. Случайно появившееся, но все-таки. И хотя сам Майно без колебаний уничтожил бы свои ожившие волосы, но у Лахджи к этому более трепетное отношение.
Но здесь-то совсем другое. Ладно бы еще эту игрушку сделал или подарил кто-то, кто ей дорог, но…
— Я не понимаю тебя, — сказал он. — Клюзерштатен неоднократно пытался убить тебя, хотел убить меня…
— Это когда это?
— На суде. Уже забыла? Он предлагал грохнуть обоих твоих мужей… и с половиной этого плана я согласен, но вторая мне не нравится. А сделанная им игрушка пыталась убить твоих детей.
— Вряд ли у нее это получилось бы.
Майно не стал дальше спорить. Убедившись, что клетка достаточно прочная, он оттащил ее в подвал, решив потом наведаться к Артуббе. Или пригласить на чай Анколатти, спросить его профессионального мнения. Возможно, ему же и отдать, если ему такое нужно.
Глядя, как муж волочет клетку по лестнице, Лахджа подумала, что ей и в самом деле не особо-то нужна эта игрушечная тварь. Она порадует разве что режиссера фильмов ужасов, а ей что делать с бархатным дракончиком, который пытается убить все живое? Надо будет подумать…
Мимо прочапала Вероника со шкатулкой драгоценностей. Весила та многовато для трехлетней девочки, и Вероника громко пыхтела.
— Ежевичка, а ты куда это несешь? — ласково спросила мама.
— Голодных накоймить, — сосредоточенно ответила Вероника.
На секунду Лахджа решила, что ее дочь встретила в саду императорских белок, и умилилась ее доброте. Потом вспомнила, что та собирается скормить им ее украшения, часть которых — просто дешевая бижутерия, но другая стоит немалых денег.
Да и какие еще императорские белки? Это даже в Мистерии крайне редкий вид, и Вероника ничего о них не знает.
Тифон, на территории посторонние есть?
Только вредители. Крысы, ежи, бродячая кошка, два гоблина.
А, ну ладно… в смысле два гоблина?!
Картинка сложилась сразу же. Лахджа аккуратно изъяла у дочери драгоценности и объяснила ей, что гоблины — существа не очень умные, поэтому не понимают, что золото несъедобное. И если Вероника им его даст, то они сдуру поломают себе зубки и будут плакать. Так что лучше дать им нормальной еды — например, вон тот вилок капусты.
— А лучше два, — закончила она, выходя на улицу с двумя капустными кочанами. — Хочешь, покажу тебе двойной слепой трехочковый?
Она обратилась к Ме Землевладельца, синхронизировалась с территорией, ощутила на ней шевеление, прицелилась, сделала поправку на ветер и швырнула капусту, словно из пары катапульт.
— …а-а!.. — раздались приглушенные вопли.
Брось Лахджа кочаны с большей силой — убила бы гоблинят на месте. Но она не хотела разбираться потом с волостным агентом, так что ушибла их самую малость, и они бросились наутек. Вытянув шею на манер жирафьей, Лахджа с удовлетворением посмотрела на две удирающие фигурки… с кочанами в руках.
Однако сама новость ей не понравилась. В округе появились гоблины. Они не встречаются поодиночке, тем более если это дети. Там, где двое, там и десять, а потом сотня. Оглянуться не успеешь, а все уже кишит гоблинами, и все воруют, грабят одиноких прохожих, варят шмаль, а детям нельзя выйти из дома без сопровождения.
Может, отраву рассыпать, пока не поздно? Но могут потравиться и обычные животные, в том числе домашние. Они ведь не виноваты, что здесь завелись гоблины.
— Майно!..
Я слышал твои мысли. Я думаю.
Я не хочу, чтобы здесь жили гоблины.
Никто не хочет. Но если они честно купили жилье и не нарушают законов, сделать мы с этим ничего не можем.
Они зашли на нашу территорию! И пытались выманить у нашей дочери драгоценности! Ч-черт, надо было им позволить… тогда бы у нас был повод вызвать волостного агента…
Да, это ты зря. Но ничего, зато драгоценности остались у нас. И Вероника не пострадала. Но что-то мне подсказывает, что они еще вернутся.
Глава 14
Большая весенняя уборка в очередной раз извлекла на свет кучу непонятного хлама. Лахджа прожила в этой усадьбе три с половиной года, но все еще периодически обнаруживала загадочные вещи непонятного происхождения. Что-то до сих пор осталось из наследства родителей Майно, что-то он сам то и дело вытряхивал из кошеля, в котором за годы холостой жизни накопилась куча мусора.
В этот раз Лахджа решила перетрясти и обновить мебель. Они еще при въезде выбросили самую рухлядь, но большая часть уцелела и с каждым годом все менее гармонировала с тем,
