философский камень или еще что-нибудь, но это вызовет вопросы и проблемы…
— И у нас нет столько философского камня. Его нужно пить каждый день.
— Ладно, привезу им внучек на Пасху, — решила Лахджа. — У Астрид как раз летние каникулы будут. Думаю, они просто огорчились, что я в этот раз одна…
Плюшевый мишка в ее руках заворчал, задвигал толстыми лапами и уселся, осмысленно глядя глазами-пуговицами. Как только ему пришили голову, вернулась и загадочная оживляющая сила.
Лахджа отпустила его к обрадованной Веронике и подумала, что ее, возможно, брать не стоит. К Пасхе она еще недостаточно повзрослеет, а эти ее спонтанные чудеса… если в Порвоо начнут оживать телевизоры и газонокосилки, это будет сложно объяснить инопланетными технологиями.
Так, что там еще? Набивной дракончик… растрепанный в клочья. Этого будет сложнее залатать.
И… суть Древнейшего, знакомая игрушка.
— Это же подарок Хромца! — невольно воскликнула Лахджа. — Изуверы, вы что натворили?!
— Это что, тот самый?! — вскинулся Майно. — От Люкрезы Штент?!
— А ты откуда…
Лахджа тут же осеклась, увидев выражение лица мужа. Тот напряженно вертел головой, и Лахджа уже и сама слышала звон посуды, бокалов… стены вокруг будто сужались, камин пылал багровым, гостиная сменялась малым залом «Соелу»…
— В общем, мне это подарил Клюзерштатен в облике красотки-игрушечницы! — торопливо принялась рассказывать Лахджа. — Люкреза Штент! Это не секрет для меня, я эту историю знаю, она моя собственная! А так как я твой фамиллиар, то все мои истории — твои истории, а все твои — мои! И любой, кто решит с этим поспорить, заранее проиграл, потому что этот закон не из рукава взят!
Аргумент оказался веским, и звон бокалов стих. Майно облегченно выдохнул, и тут же заговорил о том, о чем давно хотел поговорить с женой:
— Как ты могла принять подарок от Клюзерштатена?!
— Это была совершенно нормальная игрушка, пока ее не превратили в объекталя! — отпарировала Лахджа. — Ручная работа демолорда! Как можно выкинуть подарок, сделанный своими руками?!
Она еще раз осмотрела останки дракончика. Так, стоп, а у него всегда были такие зубы? Наверное, да, их же не Вероника сотворила. Магия объекталей не добавляет новых деталей, а просто обыгрывает имеющиеся и придает некую антропоморфность. Лицо, ручки, ножки… но уж не железные зубы!
А, они были выдвижные. Понятно. И это не настоящая ржа, а просто… такой эффект. Для устрашения, видимо. Капелька магии, и безобидная игрушка превращается в ночной кошмар.
Даже не очень хочется его зашивать. Но вещей из Паргорона у Лахджи почти не осталось. Подарок Асмодея она утратила, не хочется терять и другую уникальную реликвию… пусть и проклятую.
Но на этот раз шить пришлось дольше.
— Поверить не могу, что ты его чинишь, — сказал муж, зайдя в гостиную через пару часов. — Он пытался убить наших детей.
— Мама тоже, — сказала Астрид, играя со Снежком в шашки.
— Когда я пыталась вас убить?! — возмутилась Лахджа.
— Види с бянкой ня улицю, бюдет сюпьиз!.. — передразнила Астрид противным голосом.
— Ты ребенок и многого не знаешь, — наставительно сказала мама. — Конечно, это отличный повод над тобой подшучивать.
— Ты ужасная мать, — строго сказала Астрид. — Но я тебя прощаю, потому что я хорошая дочь.
…Тем временем Вероника гуляла в саду с плюшевым мишкой. Почти все остальные объектали предпочли снова стать обычными вещами, а вырезанные из книжки картинки уже на второй день почти перестали шевелиться, но мишка решил остаться живым, и теперь обстоятельно объяснял Веронике разницу между липовым и вересковым медом.
Честно говоря, кроме меда он мало чем интересовался. Но еще его привлекла малина. Ее кусты повсюду росли в усадьбе вдоль изгороди, созревала она уже в середине весны и плодоносила до середины осени. Астрид, Вероника и Ихалайнен обожали ей лакомиться, а теперь вот оказалось, что и плюшевые медведи это тоже любят. Осторожно пробираясь между колючек, объекталь с ворчанием отправлял в пасть ягоду за ягодой, а рядом уже вся перемазалась Вероника. Ягодок пока еще было совсем мало, поэтому пришлось как следует потрудиться.
— Пс-с-ст!.. — раздалось из-за изгороди. — Мирте!.. Чьи дела?..
Пролезшая малинник насквозь Вероника удивленно уставилась на две зеленых длинноносых рожицы. Поменьше и побольше, одна в очках с перевязанной дужкой.
— Тебя как звать? — спросил один.
— Вияника, — застенчиво ответила девочка.
— Есть чо, Вияника?
Вероника непонимающе уставилась на зеленых человечков. Она таких раньше не встречала.
— Ничего нет, — показала она пустые ладошки. — Только малина.
— Сойдет, — перемахнул через изгородь человечек в очках. — Я люблю малину.
Вероника отошла подальше. Мама ей объясняла, что с чужими говорить нельзя и вообще от них стоит держаться подальше.
— А вы кто? — спросила Вероника, держа за лапу мишку.
— А мы гоблины, — ответил один человечек. — Я Зубрила, а она Клецка. А принеси нам еще чо, Вияника. Чо, в доме-то есть чо?
— Много чо.
— А покажешь?
— Неть, — сказала Вероника и пошла домой.
Быстро, но не слишком, чтобы они не поняли, что она убегает.
— Нет, нет, подожди! — догнали ее Зубрила и Клецка. — Да мы ничо, мы просто бедные гоблинята, мы кушать хотим, мы голодные!
Они бухнулись на колени и схватились за впалые животы, выдавливая голодные стоны. Веронике стало их жалко.
— А что едят гоблины? — спросила она.
— Ну так… — забегали глаза Клецки. — Все едим…
— Особенно блестящее, — поправил его Зубрила. — И лучше желтое. Золото есть?
Вероника не знала, что такое золото. То есть знала, о нем часто говорит папа, и Астрид тоже пару раз показывала ей желтые кружочки, но Вероника пока не понимала, в чем смысл.
Его что, можно есть? Почему тогда люди и демоны его не едят? Его что, едят только гоблины?
— Немнозька есть, — сказала она. — Я пьинесу.
Гоблинята благодарно закивали, отползая в малинник.
…Тем временем Лахджа заканчивала зашивать растерзанного дракончика. Она очень старалась, но тот пострадал слишком сильно и с такой кучей швов стал выглядеть жутковато.
А как только демоница сделала последний стежок…
— Привет, красотка! — раздалось из клыкастой пасти.
Глаза засветились алым. Как и плюшевый мишка, починенный объекталь снова ожил.
И первое, что он сделал — вцепился Лахдже в руку.
Брызнула кровь. Лахджа, в принципе ожидавшая чего-то подобного, просто подняла руку с повисшей на ней игрушкой и просто отбросила ее, как хвост ящерицы. Прямо в клетку.
Рука почти сразу рассыпалась пеплом, а дракончик вскочил и принялся грызть прутья.
— Какая прелесть, — умилилась Лахджа. — Ты прямо как твой хозяин. Наверное, он всю душу в тебя вложил. Тем приятнее такие подарки.
Хотя, конечно, оживлять его не следовало. Надо будет серьезно поговорить об этом с Вероникой… хотя она, думается, и
