решено — то есть зависит от вас. Либо… вам не стоит этого знать.
Удивительно, но Альд воспринял этот ответ совершенно равнодушно. Либо просто скрыл от меня свои эмоции. А чернокнижник тем временем вздохнул и, помедлив, коснулся последней костяшки, которая до сих пор лежала перевернутой.
— Ну что, — сказал он, — последняя обычно означает или итог, или совет, или и то, и другое.
С этими словами Ваан перевернул косточку. Вырезанный на ней символ я знала.
— Ха… Очень интересно, — усмехнулся чернокнижник.
— Что там? — спросил Мэб.
— А ты подойди-посмотри.
Подселенец до хруста сжал мои кулаки. Я уловила его эмоции — раздражение, гнев. А это уже интересно… С чего вдруг такая реакция?
— Ну… знакомый символ, — произнес боевой некромаг, действительно не поленившись подойти. — И что это значит?
— Обычно в прорицании его выпадение означает совет смириться, мол на все воля Суртаза. Но мне доводилось встречать жрецов-прорицателей… — Ваан вздохнул. — И они в таких случаях добавляли — держись достойно, потому что сам Суртаз наблюдает за тобой.
Вырезанный на кости символ Первого Некроманта — ромб, сформированный двумя пересекающимися углами и разделенный пополам вертикальной чертой — сейчас мне до боли напоминал глаз с вертикальным зрачком. А учитывая то, что случилось всего десяток минут назад, слова жрецов действительно могли быть не лишены смысла.
— Что бы вам не пришлось сделать, — тихо ответил чернокнижник, — желаю удачи. Будет наблюдать Суртаз за вами или нет, но в те немногие разы, когда мне выпадал его символ, это… предвещало что-то серьезное.
— Спасибо, — сухо произнес Альд, поднимая мое тело в воздух.
Ваан криво улыбнулся и принялся собирать кости обратно в мешочек, Мэб хмыкнул. Подселенец направился к выходу, но на полпути остановился, будто о чем-то вспомнив.
— Приятной Последней Ночи вам, — произнес он.
Ответные пожелания настигли нас уже по другую сторону порога.
— А ты мне контроль передать не хочешь? — запоздало спохватилась я. — Мы же вроде как скрываемся…
— В коридоре никого нет. Думаешь, я не проверил, прежде чем вылететь? — голос Альда звучал ехидно и устало одновременно.
Кто бы сомневался.
Буквально за пару секунд преодолев те несколько шагов, что разделяли двери комнат в коридоре, Альд очутился в уже знакомой пустоте и темноте. Осторожно поместив мои кости на лежанку, он вернул мне контроль над телом. Что ж, самое время поприставать с расспросами.
— Нет, потом, — коротко ответил подселенец.
— Я еще даже ничего не спросила!
— Это универсальный ответ на большинство твоих вопросов, которые ты задаешь после непонятных тебе ситуаций.
— Знаешь, — я ощутила прилив злости, — у тебя уже была возможность убедиться — то, что касается нас обоих, мне лучше все-таки знать. А учитывая, что нас обоих касается в буквальном смысле все…
— Возможно. Вот только толку тебе от знания, если даже получив его, ты все равно поступаешь вопреки здравому смыслу? — ядовито спросил Альд. — Просто потому, что… Захотелось. Должна. Или с еще каким-нибудь эмоциональным, но невероятно важным оправданием собственного легкомыслия.
— То есть, это причина, по которой мне можно вообще ничего не рассказывать?
— Это причина, по которой я даю знания дозированно. В том количестве, которое тебе необходимо для выживания здесь и сейчас. Потому что любые знания сверх необходимого ты либо не понимаешь, либо тут же забываешь, либо вообще… искажаешь.
В противовес моей нарастающей злости, подселенец не испытывал никаких эмоций, которые я могла бы уловить. Похоже, действительно закрывается.
— Ты не задумывался о том, что каждую крупицу этого знания даешь с таким… видом, будто делаешь мне величайшее одолжение? Думаешь, это приятно?
— А должно быть приятно? — ехидно поинтересовался Альд. — Знания нужны тебе для того, чтобы выжить. И никто не обязан преподносить их так, как тебе хочется. На твоем месте я радовался бы тому, что каждое заклинание не приходится изобретать с нуля, проверяя его действие на себе. Или окружающих.
— Какой же ты все-таки… — в голове крутились сплошь нецензурные выражения, но откровенно оскорблять подселенца — себе дороже, отыграется же потом. Поэтому я приложила усилие и выбрала наиболее безобидный эпитет, — высокомерный.
— О, это ты еще других личей недостаточно повидала, — в голосе собеседника мне послышалась издевка. Ну да, он же слышит мои мысли. Ну, хоть узнал о себе правду, что ли. — Да и по отношению к тебе я, похоже, веду себя мягче, чем следовало бы. Обучайся ты у Суртаза…
— Мне и тебя достаточно. Тем более, судя по вашему разговору, яблоко от яблони…
— О чем ты? — прервал меня Альд.
— Тебе тоже… — озвучивать этот очевидный вывод было почему-то горько, — все равно.
Подселенец вздохнул и несколько секунд помолчал, прежде чем ответить.
— Мне не все равно хотя бы потому, что я все еще нахожусь в твоем теле.
— И… все?
— Этого достаточно. Задавай свои вопросы…
Кости Суртаза, я что, в кои-то веки его переспорила?! Или это просто мелкая уступка, лишь бы я не продолжала скандалить? Ха, наивный.
— Я не буду ждать вечно… — холодно напомнил подселенец.
Хоть во мне еще клокотала злость, но так уж и быть, обойдемся без продолжения скандала. Вопросы, да…
— О чем ты хотел спросить Суртаза?
— Сможет ли он восстановить мое тело.
— То есть?..
— Да. Именно мое.
— Получается… может?
— Да.
— А ты понял, что для этого нужно сделать?
Альд не отвечал довольно долго — я уж было подумала, что он решил проигнорировать этот вопрос.
— Не совсем. Но уверен, что это связано с Советом. А учитывая последние руны… — подселенец издал невеселый смешок. — Без потерь не обойтись.
— Думаешь, мы все-таки упокоим того лича? Ну, родственника…
— Мы? Сомневаюсь.
Опять это его высокомерие. Как же бесит. Какой зомби его укусил? Общались же до этого нормально, ну… Более человечно, что ли. Но стоило замаячить на горизонте напоминанию о его былом величии, как…
— На всякий случай поясню, а то опять сама придумаешь, сама обидишься, — издевательски добавил Альд. — У тебя нет шанса справиться с ним. Вообще, никакого. У меня в твоем теле — тоже. Точнее, упокоить я его, возможно, и смогу. Но тело разрушится от перегрузки. Вместе же… Возможно, совместное одновременное управление телом даст нам шанс выжить. Но это будет сложно. Очень сложно. И на все тех же условиях.
— Каких? — настороженно поинтересовалась я.
— Доверие и беспрекословное подчинение.
— Вот почему я не удивлена?
— Потому что я это тебе уже говорил.
— Это был риторический вопрос.
— Твое любопытство удовлетворено?
— Есть еще кое-что…
Я замялась, не зная, как сформулировать вопрос. Он крутился в голове, но никак не желал принимать хоть сколько-то внятную форму — чтобы если не задать самой, то
