она, быстро вытащила половину вещей, закинула обратно в шкаф, оттуда вынула свитер, прихватила тонкую куртку. Закричала: — Мам, а где у нас резиновые сапоги!
Раиса Федоровна переспрашивать не стала, скоро появилась в дверях с парой синих сапожек и шерстяными носками. Протянула дочери, строго-настрого наказала:
— На, и без носков не надевай, а то ревматизм заработаешь.
Я мысленно усмехнулся. Мне в детстве говорили также. Откуда взялось это убеждение, я так и не смог понять. Но большинство мам в стране советов были уверены, что от резиновых сапог бывает ревматизм. Если их, конечно, носить не по правилам — без теплого носка.
А потом мы пили чай с вкуснейшим домашним печеньем, болтали ни о чем. Через час Вика всучила мне сумку, выпроводила за дверь, сказала:
— Иди в машину, я с мамой поговорю и вернусь. — И скрылась в квартире.
Слушаться ее я и не подумал. Остался стоять у лифта. Подумалось, если у нее ничего не выйдет, я попробую сам убедить, зачаровать… Черт возьми, что-нибудь да сработает. Но помощь моя не понадобилась.
Вика выбралась из квартиры довольная, сияющая, увидела меня, обрадовалась еще больше. Бросилась с ходу на шею и чмокнула в щеку.
— Спасибо, — прошептала она, — у меня все получилось. Правда, твой Олег сейчас в отпуске. Но седьмого сентября в пятницу мы идем к нему прием. Вечером. Спасибо.
Она тут же отпрянула и нажала на кнопку лифта. Вниз мы ехали молча. Так же молча усаживались в машину. Лис косился на нас с подозрением. Наконец, не выдержал, спросил:
— Вы чего это такие загадочные? Вы чем там занимались.
Вика фыркнула, а я решил успокоить парня:
— Чай пили с печеньем.
— Вдвоем?
Нет, с Раисой Федоровной. У Вики чудесная мама.
— А еще, — вмешалась девчонка, — Сережа ее посмотрел…
Она сделала театральную паузу. Славка взорвался:
— Слушайте, я вас обоих пришибу. Что там с тетей Раей? Что ты увидел?
Вика ответила за меня:
— Никакой болезни у нее нет.
— Хо-хо! — Славка воспрянул духом. Потер руки, принялся заводить машину. А потом вдруг сказал заговорщически: — Это дело непременно нужно обмыть!
Глава 28
Ночь… Интересно, в этой жизни мне хоть раз дадут выспаться нормально? Сразу возник вопрос, а с телом моим что? Остается оно на кровати, когда я попадаю сюда? Или исчезает? Я тут же сам себе ответил, что, вероятно, остается. Иначе бы кто-то да заметил уже мое отсутствие по ночам.
Мои размышления были прерваны демонстративным покашливанием. Баба Дуся хлопотала у печи. Сегодня она была ироничной, но вполне себе доброй. От давешней злобной ведьмы не осталось и следа. По комнате разносился аромат горячих пирожков.
За окном вечный день. Кота не видать. Вокруг царит полнейшее благолепие. Я почувствовал себя любимым внучком, пришедшим в гости к обожающей бабушке. По сути дела, так оно и было.
— Чего встал? — баба Дуся не могла долго играть добрую роль. — Проходи, садись. Чай пить будем.
Я не сделал ни шага, волшебная реальность сама перенесла меня сквозь помещение и поместила за стол. Вот только что стоял, раз, и уже сижу. Рядом миска с пирогами, накрытая льняной салфеткой. Вместо обещанного чая стакан и кувшин молока.
Мне захотелось повредничать.
— А чай где? — Спросил я.
— Пей, что дают, — беззлобно парировала старуха. — А чай, что с него толку? Так, желтая водица…
Я подозрительно на нее покосился. Желтой водицей лично моя бабушка называла нечто совсем другое. Баба Дуся вновь прочла мои мысли, счастливо рассмеялась, подвинула миску ко мне, произнесла:
— Ешь, не бойся, здесь все полезное. С моей едой ты впитываешь мою силу. Чем больше съешь, тем лучше.
Хотелось верить, что она не врет. Впрочем, врать ей было незачем. По крайней мере, пока.
— И потом тоже, — сказала она.
Я вдруг спросил:
— Почему вы не помогли мне тогда, в семьдесят восьмом?
Она не стала юлить, посерьезнела.
— Не могла. Это твой путь, ты должен был пройти его до конца. Считай это платой за могущество.
Я едва не заржал, с трудом проглотил молоко, отложил пирог.
— Хороша плата. Я думал, что схожу с ума…
— Не сошел? Вот и славно.
В ней не осталось ни грамма иронии. Она наставила на меня палец:
— Запомни, каждому дается по силам его. Никто не получает больше, чем способен выдержать. Разве что за грехи.
Прозвучало это излишне пафосно. И я мог бы вполне с ней поспорить, но не стал. Зачем? Что это изменит?
Баба Дуся опять услышала и довольно кивнула.
— Ты ешь, ешь, — подбодрила меня она, — а я буду говорить.
В руку мою сам собой лег новый пирожок. Я его укусил и принялся жевать, не ощущая ни вкуса, ни начинки. Это тоже было неважно. Ведьма говорила.
— За дочку тебе спасибо. За внучку буду благодарить позже.
Я хотел ее спросить, а здесь-то с какой стати благодарность? Но понял, что тело вновь не подчиняется мне. Я мог только есть, пить и слушать. Все прочее осталось там, в реальности.
— Теперь запоминай. — Голос ведьмы полностью занял мое сознание. — Когда придет время, позови Семаргла. Знаешь, кто такой Семаргл? — спросила она мне насмешливо.
Я ответил ей мысленно: «Знаю, это — славянское божество!» Бабка в ответ рассмеялась.
— Ничего-то ты не знаешь, дух охранитель это. Придет время, обязательно позови. Он поможет тебе.
«А когда придет время?» — Мысль моя получилась тихой, едва различимой.
Свет вокруг померк. Исчезли и старуха, и дом, и горящий очаг.
— Потом, все потом… — Донеслось откуда-то издалека. — Всему свое время.
— Серый, хватит дрыхнуть! Опухнешь ото сна!
Кто-то тряс меня за плечо. Я встрепенулся и резко сел на кровати, едва не врезавшись головой в заспанную физиономию Влада.
— Что? Что случилось?
— Ничего, — прошипел он в ответ, — рассвет уже скоро. Надо второй ритуал проводить, для Веры.
— А-а-а, — я слегка успокоился, — иди, сейчас встану.
— Да заткнетесь вы уже? — Пробурчал со своего места Славка. — Жизни от вас нет.
Я его прекрасно понимал. Сам всегда любил поспать допоздна. А тут что ни день будят ни свет, ни заря. Ноги нащупали на полу кроссовки, я в который раз отругал себя, что не додумался
