Дима появляется около восьми вечера. Какой-то слишком серьёзный, будто забыл снять маску босса, входя в дом.
— А Илья? — спрашивает бабуля, накрывая на стол.
— У него неотложные дела, не смог заехать, — у Драконища даже голос такой — отстранённо-холодный, отчего хочется поёжиться. — У Ольги всё хорошо, — докладывает он за ужином. — Кирюшке лучше, муж не появлялся. И она не передумала разводиться. Остаётся лишь уладить все формальности, подыскать ей жильё, работу.
— Есть идея, как всё это устроить, — улыбаюсь Диме, пытаясь прогнать с его лица эту замороженную холодность. О, этот пронзительный настороженный взгляд! Он подобрался, ожидая атаки. И я не разочаровала его.
— Что ты надумала, Ника? — обожаю, когда он вот так подбирается. Жёсткий, деловой, противный и ужасный Драконище.
— Обещай, что сразу не скажешь «нет», — шантажирую в наглую, но его разве проймёшь? Вздыхаю тяжело и выкладываю, что у меня на уме.
— Нас может не спасти, если мы её куда-нибудь засунем и забудем. Оставим один на один со своими проблемами. Этот козлище опять найдёт и будет третировать. Или ещё что хуже. Поэтому желательно, чтобы она у нас на глазах постоянно находилась.
— Что за Ольга? — интересуется бабуля, и мне приходится вкратце рассказать всю историю.
— В общем, мой план таков: мы заберём её, если бабушка Ася разрешит, Ольга и Кирюша временно поживут здесь. А в «Розовом Слоне» есть вакантное место офис-менеджера. Думаю, она прекрасно справится с этой работой.
— Почему бы и нет? — соглашается святая бабушка Драконова. — Заодно и на прочность себя испытаю. Ты, Ника, само мироздание. Не успела я пожаловаться, что хочу внуков, как тут же нашлось идеальное решение проблем. Как выболеются, пусть приезжают. В тесноте да не в обиде.
— Тесно не будет, — спешу я вывалить свои новости под пристальным взглядом моего Драконища. — Я подыскала несколько вариантов жилья. Думаю, что-то да подойдёт. И перееду.
— В чужую квартиру? — поднимает тонкие брови бабуля. — Не к Диме?
Да, иногда с тактом даже у таких идеальных людей сбои случаются.
— Мы с Никой решили не спешить, — не дрогнув, поясняет Драконище, — всё, по-настоящему: конфетно-букетный период, ухаживания и прочие необходимые вещи, чтобы узнать друг друга получше и не спеша.
Ни о чём таком мы не договаривались, но я молча принимаю его версию. Она идеальна в нашем случае: проще потом будет объяснить родным, что не сошлись характерами. От этой мысли почему-то становится погано на душе. Но я тоже умею держать лицо и улыбаться.
— А не поздновато ли с конфетами да букетами носиться? — хмурится и покачивает головой бабуля.
— В самый раз, — не тушуется Дима.
— Как тебе идея с офис-менеджером? — гну своё, с замиранием сердца ожидая, что сейчас он нарычит и откажет.
— Неплохо. Надо подумать. И вообще — план хорош. Раз уж взялись, не мешает поддержать девушку. Муж её не похож на тех, кто с лёгкостью отпускают свою жертву.
Он неожиданно прикасается к моим косичкам. Берёт в ладони пушистые концы, пропускает их сквозь пальцы, а я замираю. В груди бесится сердце, а в животе закручивается сладкая спираль. Боже, он же ничего и не сделал такого, а я готова упасть в его объятья.
Глаза у него оживают. Тёплое серебро струится сквозь ресницы, и я проваливаюсь. Тону. Иду на дно. Без звука, без борьбы, не делая попыток к сопротивлению.
Не знаю, куда бабуля делась. Я даже не заметила, как она вышла.
— Ника…
— Дима… — бормочем мы одновременно.
Не знаю, чьи губы оказались проворнее. Целуемся мы жадно, как подростки. Взахлёб, скорее, чтобы никто не увидел и не застал. Его рука коварно пробирается под футболку и сминает мою грудь. Мне повезло меньше: на Димке галстук и рубашка застёгнута на все пуговицы, но я умудряюсь расстегнуть парочку на груди и просунуть руку. Какой он горячий твёрдый.
— Мечтал об этом весь день, — сверкает он глазами и легонько дёргает меня за косички. Вначале за одну, потом за другую.
— Извращенец, — ворчу я и целую его в полузакрытые веки. Касаюсь губами жёстких ресниц.
— Хочу украсть тебя, — признаётся он и вздыхает. А затем отстраняется, поправляет мою футболку. Нехотя застёгивает пуговицы на своей рубашке. — Наверное, мне пора.
Я только глазами хлопаю. Пора? Куда пора? Зачем пора? Так нечестно! Но вслух произнести не решаюсь ни слова.
Из большой комнаты льются звуки музыки — это бабушка Ася села за свой любимый Бехштейн, играет что-то нежное и тоскливое. Любит она такие мелодии.
Дима встаёт и собирается уходить, но в дверях кухни не сдерживается — целует меня ещё раз. Проводит пальцами по вспухшим губам, ласкает взглядом, отчего мои гормоны готовы спеть торжественный гимн и церемонно станцевать менуэт с реверансами и поклонами. Но Драконище силён: сказал «ухожу» — точка!
Он направляется в коридор, а я семеню вслед, как собачонка на поводке.
— Завтра на работу не выходи. Долечись, — командует он, а я киваю, соглашаясь. Сейчас я не готова ни спорить, ни возражать.
— Загляни в почту, — мягко советую и наслаждаюсь сведёнными сурово бровями. — Помнишь, ты разрешил работать дома? Так вот, я кое-что сделала. У нас всё под контролем. И… я таки взяла образцы моделей для офисной одежды. Выбрала подходящие, согласовала с коллегами. Посмотришь?
— Ты не оставила идею провернуть операцию под кодовым названием «дресс-код»? — кажется, в его глазах сверкнуло на миг восхищение. Возможно, я ошибаюсь, но буду думать, что мне удалось его развести на подобные эмоции.
— Нет, и не мечтай!
Он уходит, качая головой. И я ещё долго слышу его смех. Внутри себя. В душе и сердце. В солнечном сплетении. Кажется, я замечталась. Бабуля Ася так и застала меня — стоящей возле входной двери, с прижатыми ладонями в районе желудка, с дурацкой улыбкой на губах.
Она приходит ко мне, когда я собираюсь спать. Старая Драконица с мудрым взглядом. Присаживается на край кровати и зябко поводит плечами под вязаной шалью с длинными кистями.
— Он может показаться сухим. Или жёстким. Или мало эмоциональным.
Я вначале даже не понимаю, о ком она. Но, наверное, со стороны так и есть, хотя для меня Дима — очень горячий, чувственный, просто привык сдерживаться.
— Но у него были причины стать таким, — продолжает бабуля. — Я думала, он уже никогда не очухается после той истории. Всё время отстранённый. Пустой и холодный. Оказывается, чудо есть.
— Вы о чём? — спрашиваю осторожно. Но я уже спугнула её откровения. Бабуля замыкается. Смотрит внимательно.
— Думаю, об этом он должен сам тебе рассказать.
Она гладит меня по голове, целует в лоб и уходит. А я ещё долго ворочаюсь и злюсь. Не люблю я всякие тайны. Хуже некуда знать о них и не иметь возможности хоть одним глазком взглянуть.
